Штурм Брестской крепости

Алиев Ростислав Владимирович

Вероятно, как раз именно из тех, что еще не появлялись в открытой печати, Суворов (автор «Брестской крепости на ветрах истории») и взял интересный факт, датировав его 24 июня: «Майор Гаврилов… отдал приказ — не оставляя позиций во внутренней казарме форта… перейти в помещения конюшни на внешней стороне вала» [1069] .

^{Советский командир не выглядит испуганным, растерянным или сломленным. Вероятно, так же выглядели и Акимочкин с Шабловским в свои последние минуты}

1069

«Брестская крепость на ветрах истории». Брест, 2004 г., стр. 114. «Внутренняя казарма форта» — внутренний вал, казарма транспортной роты 333 сп и 393 ОЗАД. «Внешняя сторона вала» — внешний вал (конюшни и склад боепитания 333

сп).

Основываясь на этом и других источниках, можно сделать вывод о захвате немцами вершины внутреннего вала — ключевой позиции, позволяющей подавлять любое передвижение как по внутреннему двору Восточного форта, так и в проходе между его внутренним и внешним валами. Открывалась и хорошая возможность вести огонь по окнам и амбразурам внутренней и внешней казармы — Восточный форт мгновенно утратил свою неуязвимость. Кроме того, теперь можно было, прикрываясь огнем с внутреннего, зайти и на внешний вал, фактически на крышу казематов — например, чтобы попытаться вырыть шурфы и заложить взрывчатку [1070] . После чего, оставаясь неуязвимыми, можно было спокойно рвать один за другим находящиеся внутри вала казематы.

1070

Нужного объема взрывчатки у пехотинцев то ли не было, то ли еще что, но вплоть до того, как к осаде Восточного форта подключились саперы, они ограничивались заброской осколочных и дымовых гранат в пространство между валами. Это лишь морально изматывало — но поразить защитников не могло. А ВВ требовалось немало — его впоследствии завозили грузовиками.

Но позиция, первоначально представлявшаяся «концом Восточного форта», его «ахиллесовой пятой», как оказалось, имела и массу недостатков — самый существенный из которых — теснейшее соприкосновение с противником, что исключало поддержку собственной артиллерии. Второе (что автор выяснил сам, достаточно поползав по вершине внутреннего вала) — вся вершина вала неплохо простреливалась из его горжевой казармы. Существовать там можно было, но лишь плотно зарывшись в землю. Это влекло за собой массу трудностей — например, проблему с доставкой пищи и боеприпасов, эвакуации раненых. Позиция, захваченная Кене, была неплоха — но она была бы куда более эффективной, если бы русские, поняв, в какое попали положение, сдались бы сразу же. В противном случае, при долгой осаде, получалось нечто подобное церкви Святого Николая — захватив сердцевину обороны, штурмовая группа сама оказалась охваченной огнем со всех сторон, а вдобавок — «живым щитом», предохраняющим русских от артобстрелов.

Однако 24 июня захват вершины внутреннего вала представлялся захватом всего Восточного форта, в скорейшей капитуляции которого никто не сомневался, благодаря чему в 21.10 и ушло соответствующее донесение на КП дивизии. Да кроме того — ни численность гарнизона, ни объем помещений в тот день еще не были известны, поэтому немцы, захватив верхнюю часть валов, искренне посчитали, что с Восточным фортом покончено.

Наконец, нужно сказать и о том, на основании чего захват вершины внутреннего вала Восточного форта можно датировать 24 июня, подтверждая выводы А. Суворова [1071] . Во-первых — в «Отчете о взятии Брест-Литовска» идея об агитации защитников метанием листовок в «ров» (т. е. в пространство между внутренним и внешним валами), с «верхней кромки» (с вершин внутреннего и внешнего валов) — датируется 26 июня, т. е. к тому времени она уже была захвачена. Второе — после 24 июня ни о каких захватах на территории Восточного форта речи не идет (впрочем, и захват вершины внутреннего вала упоминается лишь в вышеупомянутом донесении). А ведь в любом случае столь существенный успех был бы хоть как-то отражен. В связи с этим есть все основания предполагать, что захват вершины внутреннего вала, ошибочно принятый за падение всего Восточного форта, произошел 24 июня, после полудня (как пишет и А. Суворов), на гребне общего воодушевления, охватившего немцев и, напротив, уныния — красноармейцев.

1071

Кстати, А. Суворов (там же) в связи с этим упоминает и действия при поддержке танков — таковых в тот день еще не было. Вероятно, источник или сам автор, упоминая танки, пытался как-то объяснить произошедший захват. Но танки прибыли только 26 июня.

Как произошел захват вершины внутреннего вала? По-видимому, основой успеха стало действие артогня, особенно тяжелой артиллерии. Его защитники либо ушли, сдавшись в плен, либо были убиты и ранены артогнем, либо — спустились в казематы, переждать артогонь, а обратно подняться уже не успели [1072] .

Есть некое упоминание о захвате немцами позиций у Восточного форта в воспоминаниях С. М. Сухолуцкого: «Немцы забрались в трансформаторную будку, которая находилась с правой стороны наших ворот, и сильным огнем отрезали возможность выхода из ворот и через левый вал подковы» [1073] . Но захват трансформаторной будки вряд ли мог обеспечить штурм внутреннего вала — для этого в любом случае пришлось бы пересечь пространство, прикрываемое огнем из казематов внутреннего или внешнего. Да и вскарабкаться на вал — тут тоже за секунду не управиться.

1072

Неясно —

были ли они там вообще после 7–9 часов утра 22 июня (см. воспоминания Д. Прохоренко от 22 июня, рассказывающие о немцах на вершине внешнего вала — они могли там находиться, только если на вершине внутреннего никого не было).

1073

«Героическая оборона». Минск, 1963, стр. 185. Воспоминания Сухолуцкого С. М.

^{«Этот комиссар НКВД (бывшее ГПУ) перед его пленением сорвал петлицы и знаки различия на рукавах, думая, что так лучше всего остаться неопознанным. Но он был сразу обнаружен и взят под охрану»}

Возможно, солдаты Кене проявили храбрость, возможно, что-то не заладилось у бойцов майора Гаврилова — предположений можно строить сколько угодно, пока это — одна из многочисленных загадок в истории Бреста 1941 г.

Положение Восточного форта усложнилось — с одной стороны, надежды на подход Красной Армии практически не осталось (как и надежды продержаться достаточно долгое время). С другой — прорыв стал необходим, и с третьей — после захвата внутреннего вала он стал почти невозможен.

Однако Гаврилов все же решился — «вечером будем выходить». Прорыв начнется тремя группами: лейтенант Домиенко — поведет своих к Восточным воротам, Коломиец — в город, к железнодорожному вокзалу, где, судя по стрельбе, идет бой. Основную группу, где пойдет сам Гаврилов и его начштаба Касаткин, поведет комиссар Восточного форта Скрипник — к Северным, а оттуда — в Беловежскую пущу. В группе Скрипника — примерно 40 раненых, женщины и дети. Их повезут на нескольких сбереженных лошадях [1074] .

1074

Согласно другому варианту воспоминаний Гаврилова («Сражается крепость». М., 1975) командиры групп (помимо Домиенко и Скрипника): мл. лейтенант И. В. Прохоренко и «лейтенант-пограничник» Ануфриев.

Прорыв был труден, ибо из-за немцев на вершине внутреннего вала было трудно незаметно сосредоточиться. Выбегать пришлось бы из дверей конюшни — это очень сильно замедляло атаку. Они же с внутреннего вала могли вести огонь и в спину прорывающихся — бойцам Гаврилова негде было укрыться. Поддержка прорыва своим огнем тоже исключалась — пулеметные точки немцев из казармы внутреннего вала, где продолжала стоять ЗПУ (счетверенный пулемет «Максим»), не простреливались. Не было известно ни сил противника, ни его расположения — как уже говорилось, разведка провалилась, а вести наблюдение было невозможно.

Относительно возможностей прорыва Гаврилов находился в наиболее худшем положении из всех групп крепости.

Тем временем Фрайтаг уже занял Инженерное управление и Белый дворец: «24-го во второй половине дня здание Белого дворца было занято немцами; в окне над входом болтался их флаг со свастикой… [Теперь] наибольшее внимание было обращено на здание Белого дворца, от 3-го входа в нашу казарму до входа во дворец было около десятка метров» [1075] .

Сразу же к Белому дворцу подкатывают свои орудия «панцирягеры». И вот уже и по окнам, и амбразурам 33-го инженерного — ожесточенный огонь из пехотного оружия. Гулко бухают противотанковые орудия Вацека. Они бьют с позиций «на расстоянии 300 м (от 3-этажного здания с восточной части крепости, во дворе)» [1076] . Их выстрелы раз за разом выбивают бойцов — секут осколками лишь вздрагивающих молчаливых мертвых и вопящих от боли живых.

1075

ОФ МК БКГ КП 5949, д. 1548, л. 12.

1076

ЦМВС ДФ Б-4/271 письмо Филя А. М. Имеется в виду здание Белого Дворца.

«Убит Фомин?!» Нет, пока ранен — в руку. Зубачев — в голову. Одним снарядом Вацеку удалось задеть все командование обороны.

Наскоро обмотав руку, Фомин спускается в подвал. Там среди воплей молча сидит на табурете, ожидая своей очереди.

…Но пока цель атаки Фрайтага — не казарма 33-го инженерного, а разгром защитников в секторе 44 и 455 сп.

К этому моменту в секторе 44 сп осталось не так много бойцов (потери при двух попытках прорыва были весьма ощутимыми). Многие ранее перешли на другие участки — например, в подвал 333 сп [1077] . Многие — были ранены. И, наконец, у защитников 44 сп практически закончились патроны. Рядовой С. Т. Демин, шофер санитарной машины 44 сп: «К этому времени у нас совсем не было патронов. Даже к пистолету ТТ их не хватало; у Бытко, вооруженного револьвером „Наган“, оставалось два патрона» [1078] .

1077

«Брестская крепость на ветрах истории». Брест, 2004 г., стр 110. Согласно А. Суворову «еще во второй половине дня (23.06 — P.A.)… пограничники, 132 б-н, 44 сп и т. д. отошли в подвалы 333 сп».

1078

«Героическая оборона». Минск, 1963, стр. 434. Воспоминания Демина С. Т.