Штурм Брестской крепости
Шрифт:
…О случившемся в Брест-Литовске советские люди, находившиеся к востоку от линии фронта, узнают еще не скоро. Те, кто уходил из Бреста 22 июня, слышали лишь шум боя в его цитадели и, обгоняя отступавших от границы безоружных и зачастую полуодетых бойцов и командиров, первой вестью о Бресте, принесенной в штабы Красной Армии, сделали именно быстрое окружение и разгром соединений, загнанных еще перед войной в ловушку цитадели.
События, произошедшие с войсками 4-й армии, в чьей полосе немецкое наступление развивалось наиболее стремительно, в начале июля 1941-го именно так и представляли — окружение, разгром и последующее бегство. Брест, находившийся в центре ее боевых порядков, надолго стал символом поражения советских войск на западной границе.
Попытки объяснить происшедшее начались сразу же. Вслед за секретарем Брестского обкома ВКП(б) Тупицыным, еще 25 июня четко определившим виновных, 3 июля заместитель начальника управления политпропаганды Запфронта бригадный комиссар Григоренко в своем донесении начальнику Главного управления политпропаганды РККА говорил об этом так: «Одной из основных причин поражения и панического бегства отдельных соединений (6 и 42 сд…) является неправильное понимание
1366
«На земле Беларуси. Канун и начало войны». М., 2006 г., стр. 464.
Объяснения не только давали — их требовали, причем в духе того времени — весьма напористо. Арестованным в июле комфронтом Павлову и командарму-4 Коробкову, не сумевшим выиграть борьбу за Брест, теперь, объясняя обстановку, приходилось бороться уже за свои жизни. Бывший командующий ЗапОВО в брестском разгроме увидел прежде всего вину своих подчиненных: «Я признаю себя виновным в том, что не успел проверить выполнение командующим 4-й армией Коробковым моего приказа об эвакуации войск из Бреста. Еще в начале июня месяца я отдал приказ о выводе частей из Бреста в лагеря. Коробков же моего приказа не выполнил, в результате чего три дивизии при выходе из города были разгромлены противником… После того, как я [в ночь на 22 июня] отдал приказ командующим привести войска в боевое состояние, Коробков доложил мне, что его войска к бою готовы. На деле же оказалось, что при первом выстреле его войска разбежались… В период 22–26 июня 1941 года как в войсках, так и в руководстве, паники не было, за исключением 4-й армии, в которой чувствовалась полная растерянность командования… Происшедшее на Западном фронте, заставляет меня быть убежденным в большом предательстве на Брестском направлении. Мне неизвестен этот предатель [1367] , но противник рассчитал точно, где не было бетонных точек и где наиболее слабо была прикрыта река Буг» [1368] .
1367
На одном из допросов Павлов заявил, что предательской деятельностью считает действия начальника штаба 4-й армии Сандалова и ее командующего Коробкова. Показания Павлова подтвердил и бывший начштаба Запфронта Климовских, также арестованный. Однако в последнем слове на судебном заседании Павлов заявил, что Коробков не выдержал удара войск врага, «так как ему нечем было бороться с ними… В Западном Особом фронте измены и предательства не было. Все работали с большим напряжением».
1368
«Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне», т. 2, книга I. «Начало», стр. 386. Также — Бобренев В. А., Рязанцев В. Б. «Палачи и жертвы». М.,1993, стр. 186–187. Согласно авторам — это показания Павлова на суде. На источник они не ссылаются. Скорее всего, это также показания на предварительном следствии.
Однако сам командарм-4, Коробков, на судебном заседании 22 июля полностью отрицал свою вину.
На заявление, при рассмотрении его дела, председательствующего на заседании армвоенюриста В. В. Ульриха о том, что, согласно показаниям Павлова, «на их [4-й армии] участке совершила и дошла до Рогачева основная мехгруппа противника и в таких быстрых темпах только потому, что командование не выполнило моих приказов о заблаговременном выводе частей из Бреста», Коробков ответил: «Приказ о выводе частей из Бреста никем не отдавался. Я лично такого приказа не видел». Павлов сразу же вскинулся: «В июне по моему приказу был направлен командир 28-го стрелкового корпуса Попов с заданием — к 15 июня все войска эвакуировать из Бреста в лагеря». Но Коробков продолжал отклонять обвинения бывшего комфронтом: «Я об этом не знал. Значит, Попова надо привлечь к уголовной ответственности за то, что он не выполнил приказа командующего» [1369] .
1369
Как уже говорилось, Попов свидетельствует, что в начале июня Сандалов передал ему слова Павлова о том, что «6 сд на столь незначительное удаление (4–6 км) в лагерь не выводить». Не являются ли здесь ключевыми слова «на столь незначительное удаление»?То есть, возможно, Павлов приказ о выводе отдал. Когда приказ дошел до Сандалова, тот предложил Попову подумать, куда вывести части. Попов предложил — в лагеря, куда ж еще? Сандалов передал предложение Попова Павлову, и тот, подумав, что вывод на 6 км роли не сыграет, при угрозе войны войска всегда можно успеть вывести и на большее расстояние — решил пока замять вопрос. Однако подчиненные поняли это по-своему — в итоге части 28 ск к началу войны были рассредоточены так, что для их сбора потребовалось бы не менее 1–1,5 дня… В итоге — виноватых нет. Однако автору кажется наиболее вероятным другое предположение — войска не выводили, опасаясь спровоцировать немецкое нападение, до того как развернутся подтягиваемые в полосу ЗапОВО войска. Почему Павлов не заявил об этом на судебном заседании — можно только гадать. Возможно, это бросало тень на верхушку НКО СССР, и подсудимым в обмен на некие блага было указано кое-что удержать при себе. Также странно и другое — подобные приказы должны как-то отражаться документально. Или их и не было — или еще
Впрочем, итог судебного заседания был предрешен. Однако судьба Бреста в истории разгоравшейся Отечественной войны — нет.
И первый шаг к превращению города на Буге от символа разгрома и бегства к символу мужества и стойкости сделала находка в марте 1942 г. среди бумаг разгромленной северо-западнее Ливны 45-й пехотной дивизии «Отчета о взятии Брест-Литовска».
Да, первыми начали говорить не люди, а — документы. Потом — камни.
…«1941 г. 26 июня. Нас было трое, нам было трудно. Но мы не пали духом и умрем как герои», — такую надпись сняли со стены Брестской крепости 29 августа 1949 г. участники экспедиции, отправленной в крепость Белорусским государственным музеем Великой Отечественной войны [1370] : «Надпись размещалась в одной из комнат западной части казармы Брестской крепости, расположенной вдоль р. Буг. Надпись находилась на высоте 1,2 м от пола на стене, обращенной к западу около амбразуры. Около амбразуры на полу были гильзы от патронов и пулеметные ленты станкового пулемета. К нашему приезду все это было сброшено строителями в р. Буг. Надпись, глубиной во весь слой покраски стены (1–1,5 мм), была выцарапана твердым предметом, видимо, пулей или гвоздем, и обнаружена после того, как комната была очищена от щебня, которым она была завалена во время бомбардировки. Стены комнаты были запылены, сырые и подвергались воздействию сырости от заваленной земли и щебня. При снятии со стены последнее слово надписи („герои“) обсыпалось. Товарищи, проводившие эту работу, по своей неопытности (в целях фотографирования) написали заново это слово следующей строчкой слева. Таким образом, последнее слово надписи (последняя строчка слева) „герои“ реставрации не подлежит. Его следует заделать на том месте, где оно написано сейчас, и воспроизвести в предыдущей строчке справа, где оно было написано героями крепости».
1370
ДФ ЦМВС Б-4/275. Отчет подписан Савочкиным. Заверен подписью зам. главного хранителя фондов Довнар-Запольской и печатью Белорусского государственного музея Великой Отечественной войны. Однако не исключено, что экспедиция была отправлена Центральным музеем Советской Армии. Где находилась надпись? Мне неизвестно. Указание на то, что она была засыпана обломками, предполагает, что надпись находилась у Тереспольских ворот и была присыпана обломками полубашни при взрыве снаряда «Карла» утром 23 июня. Но как тогда быть с ее датой? Еще одно объяснение — она могла быть присыпана обломками при разборке завалов Тереспольских ворот немцами. Но тогда почему у амбразуры на запад? Вдоль Буга идут амбразуры, смотрящие на юг, а те, что смотрят на запад — вдоль Мухавца.
Сделана, очевидно, одной из групп, скрывающихся в кольцевой казарме.
Теперь слово «герои» навечно вписано в историю Бреста.
История же 45-й, пехотной дивизии закончилась в июне 1944 г. в котле под Минском. Ее последний командир — генерал-майор Иоахим Энгель сдался в плен. К тому времени среди командиров «сорок пятой» оставалось мало ветеранов штурма Брест-Литовска — еще 22 сентября 1941 г. погиб державший «Восточные валы» гауптман Герштмайер, 26 сентября — командир первой роты в дивизионе «панцирягеров» Цана-Ветцеля обер-лейтенант фон Шиллинг [1371] , а вскоре (18 октября 1941 г.) и один из тех, кто планировал штурм — Iа, Армин Деттмер.
1371
Командовавший противотанковым дивизионом обер-лейтенант Ветцель покинул бренный мир 8 декабря 1941 года.
А война еще только начиналась. Многие сгинули в ее круговерти — командиров некоторых подразделений к тому времени, когда д-р Гшопф начал писать свою книгу, никто так и не смог вспомнить. Многие — после: в 1947 г. в Москве был повешен дослужившийся к концу войны до генерал-лейтенанта, командир 15-го кавалерийского корпуса войск СС, кавалер Рыцарского креста Гельмут фон Паннвиц, в 1941 г. захвативший пкт 145.
Всего же на Восточном фронте сгинуло более 4000 только тех, кто был похоронен. А еще — пропавшие без вести, умершие в плену…
Однако ко многим судьба, хоть и не вознеся их до карьерных высот (а может, оно, учитывая 1945 г., и к лучшему…) была более благосклонна. 1 декабря 1941 г. Фриц Шлипер получил звание генерал-лейтенанта, 27 декабря — Рыцарский крест. Хотя тот декабрь был для 45-й дивизии очень суровым…. В 1942 г., 1 марта, Шлипер сдал хлопотное дело командования соединением на Востоке Кюлвайну и убыл в тихую Словакию, назначенный там начальником германской военной миссии. К концу войны служил в штабе сухопутных войск…
Назначенный 27 февраля командиром «сорок пятой» Фриц Кюлвайн командовал ей до 29 апреля 1943 г. Если можно так сказать о фронте, то этот период для дивизии был относительно спокойным. Находясь на этой должности, 1 апреля 1942 г. Кюлвайн стал генерал-майором, ровно через год — генерал-лейтенантом. Командовал различными соединениями, получил Рыцарский крест. С марта 1945-го — командир 149-й запасной дивизии, где и закончил войну. После войны активно помогал Рудольфу Гшопфу в описании боевого пути «сорок пятой».
Вскоре после назначения Кюлвайна Гельмут Гипп оставил I.R.130, навсегда покинув Восточный фронт. К этому времени из командиров батальонов, прошедших Брест, в полку оставался только явно засидевшийся на своей должности Ганс Гартнак — остальные получили новые назначения. Далее Гипп руководил училищами по подготовке офицерского и унтер-офицерского состава, 30 января 1945 г. получив звание генерал-майора. Он был награжден Немецким крестом в золоте [1372] .
1372
Промежуточная по значению награда между Железным крестом I ст. и Рыцарским крестом.