Штурманок прокладывает курс (илл. Ф. Махонина)
Шрифт:
Наверно, крестьянин из местных. Стоит спросить, с какой стороны лучше обойти болото.
— Що притомились, пане? — спросил он неожиданно звонко.
— Какой я тебе пан?! Вот болото, понимаешь…
— Було б болото, а чорти напригають! — сказал он. — А куди тoбi треба?
Я показал рукой в южном направлении. Тут за кустами раздался свист наподобие соловьиного, и мой собеседник скрылся так же внезапно, как появился. Поистине лист-подорожник!
Мне оставалось идти наудачу: авось найду переход через болото. Через полчаса — солнце уже всходило —
Трое с автоматами возникли передо мной, как из-под земли:
— Стой!
На одном из них был шлем танкиста с красной звездочкой. От радости и волнения я не мог вымолвить ни слова. Мне хотелось обнять их всех сразу. Это же партизаны! Наконец!
Но они не спешили со мной обниматься.
— Оружие — на землю! Живо! — скомандовал танкист.
Я подал ему свой наган рукояткой вперед:
— Зачем — на землю? Держи!
Он вырвал у меня револьвер.
— Руки — назад! Пошли!
— Товарищи…
Другой партизан прикрикнул на меня:
— Вперед! Бандеровцы тебе товарищи!
В штабе отряда я понял, что попал в незавидное положение. На рассвете подразделение партизан столкнулось с националистами-бандеровцами. Меня принимали за одного из них.
Допрашивал командир. Капельки пота блестели на его широком лбу с залысинами, уходившими, как два заливчика, в спутанные волосы. Сквозь серый загар лица проступала бледность. Из-под расстегнутого ворота гимнастерки виднелись несвежие бинты.
Когда я сказал, что ищу отряд Белобородова, партизаны многозначительно переглянулись. Командир спокойно объяснил мне, что никакого Белобородова нет и не было. Это прошлогодний пароль для идущих в партизаны. Он давно сменен.
— Бульбаш! [65] — отрубил начальник штаба, тот самый боец в шлеме танкиста. — Хреново у вас поставлена разведка. Признавайся: разведчик?
— Разведчик! — уже зло сказал я. — Только не бандеровский, а советский. Меня послал Степовой.
65
Бульбаши — презрительная кличка националистов-бандеровцев.
— Да, — покачал головой командир, — о Степовом мы слышали, хоть дела с ним не имели. Как вы можете это доказать?
— Может быть, вы знаете Денисенко? — спросил я.
Они снова переглянулись, еще более враждебно.
— А вы сами его знаете? — Командир отпил воды из котелка, в котором плавали иголочки хвои.
— Знаю. Вернее, у меня к нему поручение.
— Я — Денисенко, — сказал командир. — Кто вас послал?
— Мишка, то есть Микола Мелешко. Его-то вы знаете? Погиб Мишка.
— Как — погиб?! — вскочил Денисенко, хватаясь за пистолет. — Ну, говори: замучили Мелешко?
Я взял себя в руки и подробно рассказал все, что знал о Мишке и о
Отбиваясь от карателей и бандеровцев, отряд Денисенко уходил в глубь лесов, а меня вели в обозе под охраной инвалида, который сидел на телеге с моим наганом в руках.
На следующий день я снова увидел Денисенко. Он шел с несколькими партизанами по краю лесной дороги.
— Товарищ Денисенко!
— Ну, что еще? — устало спросил Денисенко.
— Вы не дослушали меня вчера. Мне нужна связь с разведкой Красной Армии.
— Вы же видите, — сказал он, — идет бой.
— Поставьте меня рядовым в любое подразделение. Дайте винтовку. Куда я денусь?
Из кустов орешника неслышно выскользнул человек с котомкой. Я немедленно узнал его: Лист-подорожник! Денисенко быстро повернулся к нему.
— Пантелеймон! Ну как? Идут?
Из разговора я понял, что прибывший — связной из другого отряда. Батальон из того отряда идет на помощь Денисенко. Я услышал, что каратели оцепили лес с севера. Это были очень важные известия, и командир совсем забыл обо мне, слушая Пантелеймона. А тот все время поглядывал на меня острым глазком.
— Ну, а бульбашїв не чути? — спросил командир.
— Як же, не чути?! Під Городницею зібрались три куріні. Було б болото, а чорти напригають!
Лист-подорожник не сводил с меня глаз.
— Товарищу командире, — спросил он, — а звідки у вас о цей красавчик?
Он доложил, что еще вчера я «болтался в лесу», в том секторе, откуда наступали бандеровцы. Хотел проследить за мной, только потому не пристрелил. Потом его позвали показывать дорогу, и вернуться ко мне он уже не смог.
— Що, голубчику?! — сказал он, обращаясь ко мне. — Занадився глечик по воду ходити, там йому й голову розбити! [66]
Денисенко бросил начальнику штаба как приговор:
— Разобраться с ним и решить.
За высоткой завыл немецкий шестиствольный миномет. Мины с кряканьем обрушились в орешник. Заходили ходуном кусты. Комья земли ударили в лицо. Все вокруг окуталось кислым дымом.
— Сейчас немцы начнут прочесывать лес, а тут еще с этим возиться! — буркнул начальник штаба.
66
Повадился кувшин по воду ходить, там ему и голову сломить (укр.).
— А чого з ним возитись? — спросил Пантелеймон. — Ці бульбаші мою жінку зарізали, хату спалили, а ми будемо з ними панькатися?!
Он уже поднимал автомат.
Я заорал на него:
— В немцев стреляй, сукин сын, а не в своих!
Денисенко крикнул с другой стороны просеки:
— Отставить! Это у вас в отряде так положено?
Пантелеймон ругнулся и отошел. Обо мне снова забыли. Никому не нужный, я стоял среди людей и деревьев, которые были здесь все заодно в тревожный час перед боем.