Штурмовая пехота
Шрифт:
А я тем временем отвел в сторону Сыча и Ингвара.
— Такое дело, — начал я, и поделился подозрениями насчет Бадави и его людей.
Индеец недоверчиво хмыкнул, а норвежец кивнул без особого удивление и принялся ковырять в ухе.
— Да, они странные, — подтвердил он. — Предъявить нечего… командирам не скажем. Предупредим своих, чтобы приглядывали.
— Ну что, все за дело! — объявил Ричардсон, они с Бадави закончили дележ. — Если у кого вопросы, что мы ищем, то задавайте их бойцу Серову, он у нас главный спец по тайнам!
Десятки
Нам достался участок подземного комплекса, где мы до сих пор не были, его разведывали другие. Ну а чтобы не скучали, нам выдали Азну и Тамурду, и комотделения шепотом повелел за ними присматривать, в темные углы не пускать и вообще воли не давать.
Глубины родили новый всплеск дрожи сразу после того, как мы получили эту инструкцию, только на этот раз вибрация не прекратилась сразу, а осталась с нами. Светильники не погасли совсем, продолжили тлеть, хоть и тускло, и в затхлом воздухе обозначилось движение — заработала вентиляция.
Из спуска, ведущего в цистерну, донеслось негромкое, но уверенное булькание.
— Все тут оживает, — Ингвар сморщился. — И не могу сказать, что это меня прямо радует.
Система безопасности упорно искала сюда дорогу, как сверху, так и снизу, она вовсе не желала быть отключенной.
В сортире, где меня расспрашивали о священной плоти, тоже булькало и чмокало. Центральную комнату второго уровня то и дело пересекали призраки, по двое и по трое, не такие четкие, как раньше, но столь же пугающие и шумные.
— А ну не лезь, гнида! — заорала Тамурда, когда один из них едва с ней не столкнулся, и ринулась на него с кулаками.
Пролетела через пустоту, споткнулась и едва не расквасила себе нос о конструкцию из металлических трубок, увешанных цепочками.
— Аккуратнее, — сказал Вася, поднимая ее. — Эти ребята безобидные. Не то что ты.
Проход, куда мы раньше не совались, привел нас в комплекс из небольших квадратных комнатушек, соединенных дверями. Ни одно помещение тут не походило на другое, а о назначении того, что мы видели, я не пытался даже догадываться — растущие из пола и потолка кристаллические «деревья», покрывающие белые стены обрывки мохнатой «шкуры», которые двигались, хотя очень медленно, нагромождение черных обелисков.
И все тут оживало, пыталось шевелиться, светиться или издавать звуки.
Как в этом хаосе, где мы не понимаем ничего, искать «вход под обличьем иного»? Иголка в стогу сена — ладно, там хотя бы понятно, как она выглядит, а тут вообще ничего. Кроме того, мы должны не просто смотреть, а проверять все подряд, и это значит трогать, даже пытаться сломать нечто потенциально опасное.
— Эй, специалист? — поинтересовался Эрик, тыкая пальцем в кусок «шкуры» на стене. — Это оно? За этой штукой Нарния? Как туда войти?
Я мрачно вздохнул — уж подставил меня Ричардсон так подставил, спасибо большое.
«Шкуру»
Кристаллическое «дерево» на касание отреагировало тихим, еле различимым звоном. Но в ответ на этот звук все померкло перед глазами, голова закружилась, а колени ослабели и подогнули.
— Как оно звучит! — донесся из-за спины восторженный голос Тамурды, и мне захотелось ее слегка придушить.
Обелиски позволили себя даже ворочать, но под ними мы не нашли ничего, кроме слежавшейся пыли. В этот момент бой наверху закипел с новой силой, да так, что шум докатился и до нас — взрыв, другой, потом серия ударов, словно кто-то долбился в стенку ломом размером с дерево.
Девчонок мы держали подальше от опасности, прикрывали, а все попытки залезть куда-нибудь пресекали, без особой жесткости, буднично. Азна относилась к этому спокойно, развлекалась тем, что строила глазки Эрику, а вот Тамурда то и дело ворчала по поводу «распоясавшихся патриархальных хищников».
Последняя по счету комната встретила нас здоровенной «бочкой» из ржавого железа, в стенках который виднелись круглые дырки.
— В такой положено держать навоз, — сказал Вася, явно знакомый с русской сельской жизнью не понаслышке.
— Зачем? — не понял Ингвар, типичный европейский горожанин.
— А чтобы он прел, братан. Потом раз, и в грядки его, чтобы все росло. Ботва всякая. Эх, редисочка свежая с грядки, да с маслом подсолнечным, с лучком под рюмаху — мням-мням, красота.
Я понимал, о чем он говорит, и слюна у меня выделилась как у собаки Павлова.
Пока мы болтали, Азна ухитрилась пробиться через наши ряды и постучала по стенке «бочки» и заявила:
— Эй, навоз, выходи!
Внутри емкости к нашему удивлению, глухо булькнуло, и в одной из черных дырочек что-то блеснуло.
— А ну назад, — Ричардсон взял девушку за плечо и отодвинул себе за спину.
Из дырки высунулось острое рыльце длиной с фалангу пальца, и наружу выбрался бронзовый жучок. Из второй дырочки показался еще один, затем третий, и дальше они полезли толпой, а первый развернул крылья и с жужжанием сорвался с бочки, ринулся в сторону.
Раздался глухой удар и вскрик:
— Твою мать! Прямо в лицо!
— Все отсюда! — скомандовал Ричардсон, но жуки уже обрушились на нас лавиной шелестящих, жужжащих тел.
Я ощутил болезненный укол в щеку, смахнул оттуда бьющееся тельце, но другое едва не вонзилось в глаз. Повернулся боком, и сразу несколько насекомых обрушились на шлем сбоку, ударили точно градины.
Бочка вибрировала, словно улей, на ржавых боках кишели собирающиеся в полет твари. Другие бились о стены комнаты, кружились в воздухе, сталкивались друг с другом, хрустели под ногами как слежавшиеся листья, я ощущал, что давлю их при каждом шаге.