Штурмовая пехота
Шрифт:
Он даже не запел, а загудел, повышая и понижая тон, и от этого звука у меня заболели суставы.
Я тем временем наклонился, и принялся шарить под аквариумом, ощупывая пол. Невольно отшатнулся, когда уперся носом в стеклянную поверхность, но в следующий момент вспомнил, что это лишь картинка, и осторожно погрузился в нее.
Поле зрения заволокло белесым, в ушах прозвучало то же самое чириканье.
Стихи, вспомнить стихи, может быть в них подсказка? Там что-то про злобное пламя! Нет, злое… И толку… или это пламя относится к огню полыхающего
Я выдернул голову и поднялся, чтобы предпринять такую попытку.
— Стойте! Сыч, Серов! — голос Ричардсона прозвучал словно издалека. — Страховка! Макунга, держи этого, Грегор — второго. Если что — выдергивайте сразу!
Меня аккуратно, хоть и крепко взяли за плечо, но я не обратил на это внимания, я вел ладонью вдоль полыхающей линии. Та казалось потрескивала под пальцами, но ничего особенного я не ощущал, даже обычного тепла.
Сыч продолжал гудеть двигаться вокруг нас, словно планета вокруг звезды, и за ним тащился страховавший его боец, придерживал за рюкзак.
— Ничего! — воскликнул Нагахира, изучавший стенку вокруг двери.
— Пустышечка, — неправильным эхом откликнулся Фернандо, и в мерзком голосе его звенело разочарование.
Неужели я ошибся? Моя догадка ничего не стоит и тут ничего нет?
Тогда надо идти дальше, искать, искать, пока безголовцы не ворвались внутрь и не уничтожили нас!
— Здесь, — проговорил Сыч, останавливаясь напротив нас, после чего сел и сунул руку в изображение.
Чириканье прозвучало так громко, что я невольно вскинул руки к ушам, забыв про шлем. Изображение полигона заколебалось, а потом свернулось, точно нарисованное на здоровенном куске ткани.
Я увидел шестиугольный люк в полу, и крохотную ручку на нем, за которую Сыч держался пальцем.
— Здесь, — повторил он, и потянул вверх.
Люк открылся, из него ударили языки голубого огня, облизали потолок, расплескались по нему. Прянула волна холода, такого сильного, что у меня перехватило дыхание, щеки стянуло, на ресницах захрустел иней.
Вася рванул меня назад, обхватил ручищами и отпрыгнул, и Грегор сделал то же самое с Сычом.
— О… о… о… — во рту у Ричардсона, похоже, что-то заело. — Открыли?
— Ага, жевать мне плавники старой камбалы, — Нагахира потер дергавшуюся щеку.
Я поднял руку и обнаружил, что кончики пальцев, не закрытые тактической перчаткой, совершенно белые. Голубое пламя вытянуло из организма тепло за какую-то секунду, и меня колотила дрожь, словно я провел на холоде не один час, обмороженное лицо болело, с бровей капал намерзший на них иней.
Огонь и теперь бушевал в шестиугольном отверстии, но постепенно слабел, уходил вниз.
— Пора звать начальство, — буркнул комотделения. — А ты молодец, специалист, угадал, — он похлопал меня по плечу. — Если выберемся из этой жопы, то представим к награде.
Сверху в этот момент донесся такой грохот, словно
Пламя вздохнуло в последний раз и угасло, закружились в воздухе мелкие снежинки, заблестели на стенах, на полу.
— Иди, доложи комвзвода, — велел Ричардсон одному из бойцов. — И полезем вниз… Интересно, что там?
Под люком виднелась лестница, закрученная по спирали, очень тесная, с высокими ступеньками не под человеческую ногу, но проходимая. Ну а что ждало нас дальше, можно было догадаться, если вспомнить ту же цитату из «Наставления охраняющего безумие»… очень подходящее название, кстати.
Я думал, что Шредингер не придет, что ему не до нас, но он явился почти сразу же — оскаленный, с рукой на перевязи.
— Зацепило, — сообщил он, поймав наши взгляды. — С поверхности нас выдавили. Мокрожопики песчаные… может вниз не полезут?
За спиной комвзвода в коридоре показались любопытные физиономии девчонок — невозможно усидеть там, где приказано, если тут что-то нашли!
— Пошли на место! — Шредингер погрозил им кулаком, но без обычного напора, видно было, что он едва держится на ногах. — А вы чего замерли, пора двигаться вниз! Кто пойдет? Там что-то про ум я в объятиях дури. Вот пусть и лезет тот, у кого ума нет…
Он поднял руку и повел указательным пальцем — Нагахира, Ричардсон, я…
— Вот Макунга, — палец остановился, указав в лицо нашему африканскому другу. — Действуй, боец.
Васю заставили натянуть вытащенный из рюкзака респиратор, и он двинулся вниз по лестнице, неуклюже перебираясь со ступеньки на ступеньку.
— Голосом докладывай, что видишь! — велел Шредингер. — А ты, Серов, страхуй его!
Ну что же, моя очередь вытаскивать соратника из опасности.
Я шел следом, стараясь не вслушиваться в то, что творится наверху, где опять поднялась стрельба. Там лезли в колодец безголовцы, пытались остановить их бойцы из других отделений, и можно было только представить, какой именно ад там прямо сейчас.
Вася дрогнул, остановился и вдруг затянул голосом, мало похожим на характерное монотонное вытье Шклярского из группы «Пикник»:
— Это я над тобой кружусь! Это я, фиолетово-черный!
— Вот и дурь, — сказал Шредингер сверху. — Толкай его дальше! Вперед!
Вася продолжал идти, хотя ноги слушались его плохо, крупное тело сотрясалось, автомат плясал в руках.
В следующий момент я понял, что он ощущает, поскольку в голове щелкнуло, мысли замотались в клубок. Губы задвигались сами, и откуда-то не из горла даже, из желудка явилась песня, за которую Алла Борисовна задушила бы меня на месте, если бы услышала:
— Арлекино, Арлекино, нужно быть смешным для всех! А-ха-ха!
Меня мотало, я орал эту дурацкую мелодию, но продолжал идти, уже не по ступенькам, а по горизонтали.