Штык и вера. Клинки надежды
Шрифт:
Семен радостно заржал и продолжил свой смертоносный поворот. Подобравшийся к Сенькиному приятелю волчина схлопотал свою долю, и очередной пролет винтовочного приклада пришелся по пустому месту. При этом приятеля качнуло вперед, да и Сеня все вертелся, жал на курок.
Рубаха на боку спасенного лопнула, окрасилась в кровавый цвет, и сам спасенный послушно повалился на издыхающего хищника, и точно так же дернулся в последних конвульсиях.
Сбоку выскочило еще одно серое чудовище. Сеня успел повернуться к нему,
Напрасно. Последняя пуля пролетела впритык с волчьей мордой, а дальше боек щелкнул впустую.
Сеня все еще хохотал, не понимая, почему так тихо. А затем оборотень взвился в прыжке. Сеня видел, как он летит, выставив передние лапы, а палец на курке уже сводила судорога, и легкий дымок поднимался от нагретого ствола пулемета.
За миг до столкновения смех перерос в крик. Вскоре оборвался и он…
…А Григорий все удерживал волка. Пару раз удалось завалить хищника на сторону, почти подмять под себя, но каждый раз волк изворачивался, вновь оказывался сверху, и его зубы упорно старались приблизиться к человеческому горлу.
Один из клыков даже коснулся широченной шеи Григория, оставил на ней след, но мужчина рывком отодвинул от себя серую морду.
«Съест! – мелькнула мысль, и ее тут же перебило страстное стремление: – Жить!»
Неожиданно для хищника и для себя Григорий дернул головой, ударил волка своим крепким лбом по носу. Когда же серый дернулся от боли и чуть ослабил давление, Гриша с неожиданным проворством одной рукой перехватил хищнику спину, второй уперся в нижнюю челюсть волка и нажал, что было сил.
Хруст шейных костей, звериная туша содрогнулась и тут же обмякла.
Жить!
Григорий выскользнул из-под безжизненного тела, вскочил и быстро огляделся.
При этом правая рука выдернула саблю. Хорошую, остро отточенную. Гриша не раз и не два пробовал – головы отлетали только так. Правда, у людей, но какая разница?
Туман потихоньку редел. Еще не настолько, чтобы были видны дали или хотя бы то, что происходит за пределами некоего небольшого круга, однако круг этот все-таки увеличился. Вон, и ближайшие деревья в лесу различимы именно как деревья, а не как расплывчатые пятна.
Только хорошо ли это? Видишь ты, видят и тебя.
На самой границе различимого билась лошадь. Нет, ее никто не терзал, просто несчастное животное никак не могло избавиться от хомута и остальной сбруи, телега же явно сцепилась с другими телегами так, что не разберешь, как их расцеплять.
Да кому нужна телега?
Григорий в несколько прыжков оказался возле лошади. Откуда-то с другой стороны выскочил очередной волк и с ходу прыгнул на человека.
И откуда только взялась такая легкость в теле? Гриша ушел чуть в сторону поворотом, зато успел подставить снизу руку с клинком.
Острая сталь разрезала
Обрезать постромки и содрать с лошади хомут было для Григория делом нескольких мгновений. Сейчас ли канителиться?
Лошадь даже не обрадовалась. Она поняла лишь одно: воля, и рванула так, как вряд ли когда бегала в жизни.
Однако Григорий оказался не менее проворным. Немыслимым кульбитом он успел взлететь на спину спасенного скакуна и так, без седла и поводьев, помчался прочь со страшной дороги.
Он никогда не был кавалеристом, но все равно успел рубануть кого-то с серым мехом, а потом стало не до фехтовальных упражнений.
Швыряло и подбрасывало. Не каждый наездник удержался бы в подобном положении и при таком аллюре. Григорий удержался. Он изо всех сил вцепился в гриву, когда же, спустя неимоверно долгое время, бег стих, то с некоторым удивлением обнаружил, что каким-то таинственным образом умудрился даже не потерять саблю.
Не считая спасенной жизни, это была единственная хорошая новость за все утро…
– Слышите, господин подполковник? – Дзелковский застыл с кружкой в руке.
Они сидели в командном вагоне, пили чай и приходили в себя после бессонной ночи.
За окном пульмана сплошной пеленой стлался туман. В подобную погоду часовым больше приходится полагаться на слух, чем на зрение, да еще на молитву: «Пронеси!»
В любой момент из мути могло выскочить все, что угодно, и в любых количествах. Бандиты любой масти, какие-нибудь регулярные части старых врагов – германцев, с которыми мир вообще-то никто не заключал, ночные оборотни, еще какие-нибудь хищники…
Выскочить – еще полбеды. Расстояние, на котором появятся неведомые противники, делало отбитие атаки огнем весьма проблематичным. Да и в рукопашную бросаться без малейшей подготовки прямо из вагонов – удовольствие небольшое.
– Слышите?
Теперь слышали все. Несколько одиночных выстрелов далеко в стороне от деревни. Так далеко, что не должны были иметь к ней никакого отношения.
Потом азартно и зло заговорил пулемет. Он тараторил непрерывно, одной бесконечной очередью, а потом так же резко поперхнулся и смолк.
Тихо щелкнул еще один одинокий выстрел, явно из пистолета или револьвера, и наступила тишина.
Офицеры уже давно стояли, готовые броситься наружу, вступить в бой хоть с самим чертом, раз с его подручными бой уже был. И не один бой.
– Господин подполковник, может, разведать? – предложил поручик Чаликов, командовавший в отряде кавалерией.
– Вдруг наши? – с тревогой и надеждой поддержал его Петров.
– Какие наши, господа? Все наши действуют вдоль железной дороги, – недовольно посмотрел на них Орловский. – Хотите нарваться на неприятности?