Шут и слово короля
Шрифт:
Рай дремал на своей кровати, а на столе на льняной салфетке лежали два куска узорчатого румяного пирога.
— Ты? Ну наконец-то…
— Ты что же, тоже пирог не отведал?
— И оставить тебя одного с неизвестностью? Нет уж, давай вместе. Выбирай кусок.
Эдин взял тот, что ближе, надломил, и Рай тут же схватил и надломил другой.
— О! У меня кольцо! Хороший знак! — Рай извлек из сдобы толстое кольцо-печатку.
— Капитанское кольцо, — определил Эдин. — Будешь капитаном. А может, и того больше?
— Как же, больше, — отозвался Минт. — Про меня говорят,
— А что ты натворил?
— Разбил физиономию принцу Эрдаду.
— Хм. Понимаю. Как же так вышло?
— А… — Рай махнул рукой. — Нам тогда по десять лет было. Ничуть не жалею Но он принц!
Эдину вспомнилось надменное лицо принца во время визита в Развалины. И еще, как-то очевидно было, что Рай провинился не случайно, а вполне намеренно.
И Граф что-то замыслил насчет них, то есть, Эдина и принца?
«Кузен, ты что, прочишь этого молодца в министры королю Эрдаду?»
О, Храмы и демоны. Что его ждет. Что ждет их всех?
— Смотри скорее, что у тебя, — торопил Рай.
И Эдин вытащил из пирога камешек. Обыкновенный, серый. Их на улице полно.
— Вообще-то, хороший знак, — преувеличенно бодро заявил Рай Минт. — Владения получишь, землю. Ты же не наследник?
— Не наследник, — Эдин мотнул головой. — Ладно, давай спать, завтра вставать рано. И вообще, не верю я в гадания! Пусть этим король Герейн занимается, да продлятся его годы и все такое…
Может, камешек означает тот дом в тихой улочке возле моря?..
Дорога из Тасана в Кандрию поначалу шла вдоль морского берега, и Эдин с Каем успели разглядеть корабли на рейде: девять больших шерков, авангард Гринзальского флота, выстроились в линию на подходе к гавани. Впрочем, ничего удивительного, эту картину они здесь наблюдали часто. Эдин без труда нашел свой «Саурин», присмотрелся, лаская взглядом. Еще полгода.
Впервые за все проведенные в Гринзале годы его не тянуло домой, в цирк. То есть, совсем не тянуло. Он ведь любил цирковую жизнь, правда, любил. Да чего там, столько лет он для себя если и мыслил другое, то с оглядкой, почти не всерьез. И вот теперь он понял, что не хочет возвращаться в цирк. Повидать Милду, Якоба, и всех прочих, включая Бика, и все. Работать на круге его больше не тянуло совсем.
А ведь говорят, истинный циркач без круга жить не может. Он, значит, не циркач, а так, название одно?
Последние три года его жизни — это три-четыре месяца в цирке, все остальное время — в школе в Тасане или на корабле. И буквально считанные дни — в Развалинах у Графа…
«Виолика» стояла там же, на рейде, ближе всех к гавани. Эдин ее всегда выделял, всегда норовил отыскать глазами. Еще бы — он ей имя дал! Имя мамы. Потому и относился к ней, как с своей, хотя принадлежала шнекка, конечно, торговой компании, которой заправлял господин Вейри. Иногда «Виолика» привозила из Кандрии в Тасан Графа, остальное время она ходила под гринзальским флагом по своим торговым делам. Недалеко, видно, ходила,
Кстати, такого морского парада, как тогда, в свой первый год здесь, Эдин больше не видел. Точнее, никакого не видел, не было их в Тасане больше. Когда Эдин рассказал Раю, откуда смотрел парад, тот вытаращил глаза.
— И как тебя туда занесло, скажи на милость? И кто же твой отец, а?
— Нет у меня отца, — сказал Эдин как всегда чистую правду, зная, что ему не верят — опять же, как всегда.
Кажется, Рай ему тогда позавидовал. Сам он с другими студентами их курса смотрел парад с верхнего этажа школьной башни. А Эдин — пусть он не все увидел, да. Пусть с башни видно лучше. Но стоять на ветру и приветствовать взмахом меча салютующие корабли было здорово!
Их лошади бежали ровной крупной рысью, головами вровень, следом клубился хвост желто-серой пыли.
— О чем задумался? — спросил Рай.
Не выдержал — Эдин угрюмо молчал уже больше часа.
— Да ни о чем, — вздохнул он. — Как быстро кончилось все…
— Ага, — безмятежно согласился Рай. — Только раз что-то кончилось, то что-то и начнется. Делов-то. Так мы едем к моей тетушке?
— Не-а. Прости, Рай.
— Зря. У нее там сейчас куча народу. Повеселишься. Сестренка писала. Тетушка свой день рождения обязательно отмечает большим маскарадом. Почти вся родня съезжается.
— Спасибо, Рай. Но — нет.
— Жаль.
У них была договоренность ехать вместе до городка Леста, а потом — в разные стороны. В Лесте Эдина ждал цирк Бика, но Раю об этом, конечно, знать было незачем.
Это уже странно, что они с Раем до сих пор не познакомились по-настоящему. Может быть, потому, что Эдин последнее время избегал этой темы особенно старательно. И вот теперь пожалуйста — куча народу, большой маскарад. Осталось услышать про тетушкин замок.
— А у меня знаешь какие кузины красивые? — продолжал болтать Рай. — Кажется, на этот раз даже Аллиель Кан приехала. Она раньше мало где не бывала. Впрочем, теперь Аллиель фрейлина королевы, так что…
— Аллиель Кан? Твоя кузина? — Эдин ушам своим не поверил, даже в голове зазвенело.
— Точнее, покойная леди Кан была племянницей тетки. Мы — дальняя родня. Если покопаться, половина кандрийской знати — дальняя родня, ничего удивительного. А ты что, знаешь Канов?
— Немного. Как тебя зовут по-настоящему?
— Я Рай Диндари, третий сын графа Диндари.
Эдин даже присвистнул. Вот значит как…
— Все понятно, лорд Рай. Может, мне отстать на полкорпуса, как надлежит при вашей особе?
Рай вздохнул.
— Послушай, Эдин Вентсивер. Я треснул по физиономии принца Кандрии и до сих пор, демоны меня забери, не жалею об этом. Что меня остановит треснуть сейчас тебя?
Против воли Эдин улыбнулся. Рай тоже, и заключил, опять со вздохом:
— Только одно: с тобой это сложнее проделать. Но попробовать-то можно.
И Рай протянул Эдину руку:
— Дай пять, и скажи мне, наконец, как твое имя?
Эдин руку пожал, и ответил:
— Эдин Вентсивер. Только так. Значит, леди Ниала твоя сестра?