Шут и слово короля
Шрифт:
— Благодарю вас, леди, вы прекрасная учительница, — сказал Эдин фрейлине. — Вам нужно тренировать королевских лучников.
Некоторые засмеялись. Но далеко не все.
Эдин пошел прочь, но леди Калани преградила ему дорогу, глаза ее сверкали.
— Уймись, шут. Ты пока не коронован, пока не король шутов. Королева еще двести раз успеет прогнать тебя из замка, понял меня?
— Да, миледи, — вздохнул Эдин, — простите.
Примерно в таком же духе высказался и Гарт-Кука, чуть позже.
— И что за напасть на
Конечно, Эдин помнил: бароны Калани. Герб — вздыбленный конь. Мать Графа происходила из этого рода. Значит, леди Мона Калани, первая дама королевы — родственница Графа…
Он брел по лужайке, и чуть не споткнулся о шахматную доску, толстую, тяжелую шахматную доску, которая валялась прямо на траве.
Поднял, погладил полированную поверхность. Клетки светлые, клетки черные. Все понятно, все просто. Никаких обид, никаких разочарований, никаких надежд. Можно выиграть, если сумеешь. В противном случае проигрывай. Эдин умел выигрывать. Шахматы — это просто. Надо видеть всю доску, всю, не так уж она велика, эта доска, могла бы и побольше быть. Надо просчитать заранее свои ходы и ходы соперника. На такой маленькой доске. И только-то.
Шахматы — это просто. Не гадать, как перекинуться хоть парой слов с Аллиель Кан, или поймать ее взгляд, или… что он вообще тут делает?..
Граф не сказал ему, что делать. Может, и не скажет? Во всяком случае, если он увидит возможность убрать из жизни Аллиель барона Лажана, он не станет ждать распоряжений Графа.
Он, именно он, а не барон-дурак, должен получить Аллиель. Хотя бы потому, что он любит Аллиель, а барон… не смешите. Этот барон-солдафон хоть знает, что это такое — любить?
Зато он барон, и у него есть замок!
Аллиель… милая, смешная, веселая, смелая, гордая… такая красивая. И умная, кстати. Ей не может нравиться барон Лажан. Это выбор королевы. Аллиель почему-то просто не приходит в голову, что от нее самой тоже что-то зависит в ее собственной жизни.
Шахматы всегда Эдина успокаивали, возвращали душевное равновесие. Там простые и четкие правила, которым надо следовать. Там тысячи и тысячи затейливых комбинаций — но на основе простых и четких правил. И не надо беспокоиться, к примеру, рассердится ли королева Астинна. Костяная фигурка Астинны в шахматном наборе Графа не умела сердиться, она лишь подчинялась им с Графом. Безропотно. Про короля Герейна и говорить нечего: тот только прыгал по доске, уворачиваясь от шахов и матов. Какой еще толк от короля?..
Как убедить Аллиель Кан отказаться от барона и сбежать в Гринзаль?
Или нет. Как сделать так, чтобы король отдал Аллиель ему? Иначе зачем он — шут?..
— Эй, шут! Принеси доску!
Неподалеку под навесом, украшенном цветами,
— Расставь фигуры, шут!
Эдин вытащил из ящичка столько фигур, сколько поместилось в ладонь, и принялся расставлять их в ряд на доске, как попало.
— Убирайся, — поморщился вельможа, и сам переставил фигуры. — Извольте партию, ваше величество? — он говорил с акцентом, и был, как будто, не кандрийцем.
— Да, герцог, — согласилась королева. — Мои светлые.
Ого, герцог! А одет в очень простой костюм, безо всяких галунов и прочих украшательств. Правда, на руках по драгоценному перстню — на безымянном пальце правой руки и на мизинце левой.
Герцог снял перстень с мизинца, с крупным сапфиром, окаймленным двумя рядами мелких искрящихся бриллиантов, и положил возле доски, королева добавила туда же браслет со своей руки.
Эдин не ушел, он присел на валявшийся тут же низенький табурет для ног и стал наблюдать за игрой — доска оказалась чуть ниже уровня его глаз, не слишком удобно, но сойдет. Сидеть на стуле, или даже просто стоять у стола, как некоторые тут, ему не по чину, он ведь шут. Но он и не слуга, которому вовсе нельзя тут маячить. Быть шутом — свои преимущества.
Королева умела играть, и, как казалось, не хуже герцога. Но оба они, на взгляд Эдина, делали не самые выигрышные ходы и без нужды теряли фигуры.
— Шут! — герцог швырнул в Эдина «битую» пешку королевы, тот поймал, сжал в кулаке, потом раскрыл ладонь — пешка исчезла. Герцог усмехнулся и стал по очереди швырять Эдину «битые» фигуры, и темные и светлые, фигуры исправно исчезали. Министрам за соседней доской тоже захотелось развлечься, и они тоже принялись бросать Эдину фигуры, которые, понятное дело, пропадали бесследно, оказываясь у Эдина под камзолом. Королева не отвлекалась на пустяки, она не сводила глаз с доски — ситуация вдруг начала складываться не в ее пользу. Еще немного, и она проиграет.
Задумавшись, как можно было бы исправить положение, Эдин проморгал очередную пешку, которую швырнул министр, тот засмеялся и довольно потер руки.
Герцог передвинул ладью на поле, Эдин удивленно вздохнул — это был самый дурацкий ход за всю игру. Он посмотрел на королеву, и вздрогнул от неожиданности…
Она тоже разглядывала Эдина, с интересом и легкой насмешкой, хотя, может, ему это почудилось?
Несколькими следующими ходами герцог свел на нет все свое преимущество и закономерно получил шах, а потом мат. С легким поклоном он взял свой перстень и протянул королеве: