Шут королевы Кины

Малинин Евгений Николаевич

Конюх закатил глаза, но я почему-то не слишком поверил в его обморок.

– Время пошло… – тихо произнес я самым свои страшным голосом.

Гвардеец, продолжавший держать стойку «смирно» явственно содрогнулся, а конюх исчез.

Все было сделано гораздо быстрее установленного мной срока. Я не успел отсчитать и десяти минут, как ворота распахнулись и двое конюхов вывели заказанных мной лошадей. В следующее мгновение я оказался в седле и сразу почувствовал себя на своем месте. Подхватив узду одной из лошадей, я повернулся к конюхам и бросил свысока: – Ну, вот видите, умеете, если захотите… – и тронулся шагом

в направлении главных ворот Замка. Еще две оседланные лошади пошли за мной.

У ворот горели два фонаря и под каждым маячила фигура гвардейца. Я подъехал и, соскочив с лошади громко потребовал начальника караула. Из двери, вмурованной в стену Замка тут же выскочил усатый здоровяк и, подойдя быстрым шагом, уставился на мою физиономию. Потом перевел взгляд на следовавших за мной коней и задал неожиданный вопрос:

– И куда это ты собрался?..

Я не стал отвечать на столь бестактные вопросы, а вместо этого задал свой:

– Читать умеешь?..

– Конечно, – гордо ответил усач, – Без этого в сержанты не производят…

Я достал свою ксиву, развернул и сунул яму под нос:

– Тогда читай,.. сержант!

Он долго водил глазами по строчкам, постепенно вытягиваясь в соответствующую бумаге струнку. Когда он поднял на меня ставший почтительным взгляд, я сказал:

– А теперь открывай ворота,.. сержант!

– Но… распоряжение господина советника… он же запретил…

Тут в его глазах появилось новое выражение. Он вроде бы меня узнал.

– Э-э-э, так ты тот самый парень, которого нам приказали ни в коем случае не пускать в Замок!

– Да? – спросил я без удивления, – А не выпускать меня из Замка вам не приказали?

– Нет, не приказали, – растерянно подтвердил усатый сержант.

– Так в чем же дело? – я начал сердиться.

– А как ты в Замок-то попал? – сержант попался страсть какой любопытный. Но я не захотел объяснять ему подробности своего проникновения в эту неприступную твердыню:

– Меня господин советник провел… – Тут сержант вытаращил на меня глаза, а я продолжил, – Но это высокая политика, так что тебе лучше в нее не соваться. Давай открывай ворота!

– Но как же распоряжение советника?.. – продолжал сомневаться сержант.

– Слушай, друг, тебя что больше пугает советник или гнев королевы Кины?..

Он задумался! И я не смог этого вынести:

– А может быть мне над тобой подшутить?..

Я щелкнул пальцами и, достав из кармашка маленькое зеркальце, протянул его сержанту. Он с любопытством в него заглянул и схватился за свои усы. Его роскошное украшения стало с одной стороны ярко голубым, а с другой темно зеленым.

– Нравиться?.. ласково поинтересовался я, – Так будет с каждым, кто помешает мне веселить мою королеву…

– Но… как же я теперь?.. – чуть не плача промямлил сержант.

– Брить придется! – отрезал я, – Но если ты через секунду не откроешь ворота, я их сам сбрею!..

И я снова поднял пальцы изготовленные для щелчка.

Видимо, сержант уловил в моих словах что-то такое, что его очень напугало. Он развернулся и опрометью бросился к стоявшим на часах гвардейцам, ругаясь на ходу.

Через пару минут копыта лошадей зацокали по опущенному мосту, я покинул гостеприимное жилище моей королевы.

Глава 4

Неподвижность –

это смерть. Движение – это жизнь. А любая дорога – это само движение, Хотя она и неподвижна под ногами, копытами, колесами… И за каждым поворотом что-то новое – новые друзья, новые враги, новая… дорога.

Лагерного костра в степи совсем не было видно, но это не помешало мне отыскать своих друзей. Великая эта, все-таки, способность – Истинное Зрение. Интересно было наблюдать за Фродо, как раз заступившем на дежурство. Услышав мягкий стук лошадиных копыт неотвратимо приближавшихся к лагерю, он сначала, чисто интуитивно, попытался скрыться, и это ему практически удалось, несмотря на мое Истинное Зрение. Во всяком случае, на ту размытую тень, в которую он превратился, я не обратил бы никакого внимания, если бы с самого начала не знал, что это хоббит. Однако, уже через секунду Фродо вспомнил, что он поставлен в караул. Он метнулся навстречу лошадиному топоту и притаился за каким-то незначительными кустиком травы, остервенело вцепившись в рукоять кинжала. Признаться, я подивился его выдержке – хоббит не стал будить своих товарищей, а решил разобраться с приближающимися конниками своими силами.

Подъехав ближе, я остановил лошадей и шепотом позвал:

– Эй, Фродо, нечего за кустиком отлеживаться, давай помогай лошадок расседлывать…

Хоббит немного растерянно поднялся и тихонько пропищал:

– Гэндальф, это ты что ли?..

– Я, я! Давай помогай, – повторил я, соскакивая с лошади.

Фродо подошел ближе и взял за повод двоих лошадей, а я повел ближе к едва тлеющему костру оставшихся.

Оказавшись совсем рядом с лагерем, мы расседлали лошадок и, стреножив их, пустили пастись. Фродо попробовал приставать ко мне с расспросами, однако я заявил, что слишком устал, а мне еще дежурить, и завалился спать.

Самое интересное, что несмотря на свои ночные приключения и мучившую меня тревогу за Кину, заснул я мгновенно и проспал до самого утра. Фродо, уразумевший, что мне пришлось попотеть, пока они дрыхли, отдежурил почти две смены и разбудив Эльнорду, объяснил ей, что освобождает меня от вахты. Так что меня подняли от сна только к завтраку.

Ребятам, конечно, очень хотелось поскорей услышать, что творится в замке, как я туда проник и откуда у меня появились лошади, но, как истинные джентльмены и леди, они дали мне спокойно позавтракать, потом свернули лагерь и оседлали лошадей. Только когда мы тронулись в путь, Эльнорда, изящно повернулась в седле и немного раздраженно осведомилась:

– Ну, Серый, ты что, хочешь чтобы мы умерли от любопытства?!

– Ну что ты, – усмехнулся я в ответ, – Вы мне дороги живыми. Что я с вами мертвыми буду делать?

– Тогда давай, немедленно рассказывай, что ты делал в Замке этой ночью! – потребовала эльфийка.

Было совсем еще раннее утро. Солнце только-только высунуло свой краешек над горизонтом. Мы ехали шагом по чуть пылившей дороге в сторону далеких гор, и я начал свой рассказ. В общем-то, это был сухой доклад о проделанной работе, который ребята выслушали, как слушают вводную перед какой-нибудь войсковой операцией. Только однажды я съехал в художественное повествование, когда рассказывал о состоянии, в котором нашел Кину и о том с помощью каких методов ее в этом состоянии удерживают.