Шут королевы Кины
Шрифт:
Узнать он конечно ничего не узнал, но подвал от народа освободил, от всех сорока семи человек.
Потом камер-советник обнаружил пропажу какого-то документа. Причем он вопил на весь Замок, что негодяи проникли в святая святых… в его личный кабинет! Потом последовала очень смешная сцена, когда камер-советник ожидал вашего прибытия под стены Замка. Когда он понял, что вы не придете, я думал, он с ума сойдет!.. Мне кажется, он очень сильно испугался. Во всяком случае Юрга заперся в своих покоях и даже не пошел на утренний королевский прием.
В общем, посмотрел я на все это, плюнул и уехал…
Твист
Мы тоже молчали довольно долго, а потом я встал из-за стола и, обращаясь к карлику проговорил:
– Ну что ж, я не против твоего общества. Ты знаешь, куда мы держим путь, так что наверняка подумал, прежде чем пускаться по нашему следу.
– Подумал, – кивнул Твист не поднимая головы.
Я оставил ребят доедать незапланированный обед, а сам направился к маячившему в районе кухни метромдомену.
При моем приближении сей почтенный руководитель обслуживающего персонала подтянулся в ожидании продолжения развернувшегося банкета, но у меня к нему был совершенно иной вопрос. С несколько рассеянным видом я спросил:
– Послушай, начальник, а почему ваша, столь хорошо организованная точка общепита стоит так далеко от проезжего тракта?
– Как это – далеко? – неожиданно удивился метромдомен, – Наша ресторация располагается как раз на самом что ни на есть оживленном тракте…
– Вот как? А почему же мы полдня ехали по этому оживленному тракту и не встретили ни одного путника? А почему от дороги до этого городка и до вашей ресторации мы добирались минут двадцать голой степью?
– А! – воскликнул сей почтенный служитель желудка, – Вы, наверное. Ехали по королевскому прогонному тракту! Из Замка в предгорья!
– Совершенно верно, – подтвердило я его догадку.
– Так по нему никто не ездит, кроме королевских гонцов, и гвардейцев, сменяющих замковый гарнизон. Этот тракт никуда не ведет.
– То есть, как никуда не ведет? – удивился я в свою очередь.
– Ну, конечно, он ведет в Замок, – поправился мой осведомленный собеседник, – Только туда ж никто не ездит. А вот через наш город, аккурат через площадь, на которой стоит наша ресторация, проходит дорога из столицы в главный город предгорья, Норт, в загорье до Сотдана и дальше до самых Покинутых земель, где и пропадает. По этой дороге и ездят все кому не лень.
– Спасибо, ты открыл мне глаза, – поблагодарил я и тут мне в голову пришла новая мысль, – А что, свободные комнаты в вашем постоялом дворе имеются? Я бы снял три на сегодняшнюю ночь.
Этот странный метромдомен прикрыл глаза, несколько секунд помолчал, сосредоточенно нахмурив лоб, а потом сообщил:
– Три комнаты для вашей компании забронированы, вам надо будет обратиться к распорядителю верхних палат.
Он толково разъяснил мне, как найти этого самого распорядителя, после чего я направился назад к своим, похоже, насытившимся приятелям.
Мое предложение остановиться в этом отеле на ночь подгулявшая компания приняла с воодушевлением. Правда Твист заикнулся было, что камер-советник может попробовать отрядить за нами погоню, но это почему-то никого не испугало. Тролль вообще заявил, что жаждет посмотреть в глаза этой погоне перед тем, как она их закроет. Он собирался продолжать пиршество, но я предложил прогуляться перед сном, посмотреть
Прежде чем отправляться на прогулку, я рассчитался за обед и, поднявшись к управителю верхних палат, внес плату за наши три комнаты, объяснив, что в одной из комнат остановится девушка, а две другие займут четверо мужчин.
Когда мы наконец пошагали вдоль широкой сельской улицы, солнце уже село, но было еще светло. Оранжевое небо только-только начало темнеть на востоке, приобретая охристый оттенок. Тени, отбрасываемые деревьями и домами стали размытыми, предвещая близкие сумерки и сгущая вечернюю прохладу. Сельское народонаселение высыпало на улицу и заняло места на призаборных скамейках и лавочках, в домах кое-где начали зажигать огни.
Мы шагали молча, рассматривая дома, витринки еще не закрытых лавочек, переговаривающихся и пересмеивающихся аборигенов. Село казалось таким мирным и спокойным, словно никто не угрожал королеве этой страны, никто не похищал души мальчишек из другого мира, никто не готовил страшную, кровопролитную, разрушительную войну. Нет, положительно, Седой Варвар зарвался и распоясался, пора было его остановить!
Постепенно дома обступавшие проезжий тракт превратились в домики, к самой дороге выползли огороды и сады, раньше прятавшиеся на задворках, мы явно приближались к окраине села.
Именно в этот момент мы услышали крик. Высокий, срывающийся в визг женский крик, самое начало бесконечной отчаянной истерики. Доносился он из маленького, в два окна по фасаду, домика, прятавшегося за деревьями небольшого садика, справа от дороги. Мы на мгновение остановились, однако, если я и Душегуб просто не знали, что делать, то Эльнорда, как оказалось, никаких сомнений не ведала. Едва определившись с местом, откуда донесся крик, она перемахнула через невысокий заборчик и устремилась между темными стволами деревьев к домику. Мы с троллем сразу очнулись и бросились следом за эльфийкой.
Догнали мы ее уже у самого крыльца. Эльнорда не раздумывая и не затрудняя себя стуком, рванула дверную ручку, и дверь распахнулась. Вся наша троица ввалилась в небольшую комнату, неярко освещенную прикрепленной к потолку лампой.
И тут перед нами открылась такая картина. В дальнем углу комнатки стояла кровать, застеленная простыней, пошитой из разноцветных лоскутов. На ней, накрытый одеялом в таком же лоскутном пододеяльнике, лежал маленький мальчуган, от силы лет шести. Его глаза были закрыты и обведены темными кругами, к потному лбу прилипли намокшие светлые волосы, пухлые, в кровь искусанные губу явственно дрожали, словно хотели жадно вдохнуть воздух и никак не могли этого сделать. За исключением подрагивавших губ, его лицо было совершенно неподвижно и даже как-то мертвенно. А вот лежавшие поверх одеяла руки, казалось, жили своей, совершенно отдельной жизнью. Маленькие пальчики были сложены лодочкой, повернуты ладошками вниз и скользили над одеялом, выписывая сложный, непонятный узор.