Шутка Вершителей
Шрифт:
Я побежала следом, а за мной, почти не отставая, глава в своей очень длинной юбке, не приспособленной к бегу, особенно по снегу.
Я не видела окрестностей, задыхаясь в сухом морозном воздухе и очнулась только на охотничей тропе, когда мои ноги стали утопать в снегу. Охотники ходили по этой тропе только в снегоступах. В сапожках уже было полно снега, за мной тихо ругалась Арьяна, но мы продолжали идти по тропе, на которой чётко виднелись глубокие и широкие следы моего отца. Солнце уже перевалило за полдень. Снег слепил глаза, но я выглядывала впереди запретную поляну и каменную
Через поворот, эта поляна и появилась перед нами. Только на ней стоял мой отец и больше там никого не было.
— Мы опоздали, папа?
— Нет, здесь никого не было, — отец опустился прямо на снег, — следов, ведущих сюда, я не видел… И под самими Вратами был только чистый снег…
— Тогда ждём, — решила я, — Арьяна, только сегодня можно будет открыть Врата? Или это можно будет сделать завтра?
— Нет, у каждых Врат свой строгий цикл… У наших — раз в тридцать лет два года их можно будет открыть через каждые тридцать дней, а потом опять перерыв. Они уснут, и открыть их будет невозможно…
— Ждём тогда, — подтвердил отец. Было очень холодно, но были возбуждены, одновременно предвкушая и опасаясь.
— Арьяна, ты же спокойно отпустишь колдуна? Нам нужна Милада, а не он.
— Пусть уходит, о его побеге уже доложено…
Я воспользовалась случаем и стала осматривать странное сооружение Богов. Белые камни, блестящие и очень ровно обточенные с шести сторон, из которых были выложены Врата, очень криво лежали друг на друге, образуя неровный овал, уходящий нижним удлинённым концом в землю. Это было похоже на строение сумасшедшего каменщика, проснувшегося после пьянки. На каждом из камней были вырезаны маленькие значки, странные и чуждые в Адании. То ли письмена, то ли пиктограммы, они изображали фигурки людей, животных и растения, а также просто линии и геометрические фигуры. Было несколько изображений только лиц, солнц в разном количестве от одного до трёх, звёзд и созвездий. Было ещё одно странное светило, похожее на серп и изображённое вместе со звёздами. Ночное, что ли?
Несколько часов мы провели, промёрзнув на снегу в леске, но наше ожидание было не пустым. Солнце уже клонилось к закату, когда послышался скрип шагов по снегу. Вскоре раздались голоса, мужской и женский. Прятаться мы не стали, всё равно по следам было видно, что тут есть люди.
— Папа? — с удивлением заговорила Милада, разглядев, кто ожидает её на поляне. — Айо и Арьяна, — она усмехнулась, — вот уж, не ожидала… Я всё равно с ним уйду! Не удержите!
— Одумайся, Милада Ньево! Ты совсем не знаешь этого мужчину! Не знаешь мира, в котором он живёт… А если там плохо, и женщин держат, как за скотину, или людоедские законы… Или там идёт война, или голод… Одумайся!
— Нет, я люблю его! Я уйду с Гэйем! Он говорит, что всё будет хорошо, и я ему верю!
Весь этот диалог чужак стоял за спиной Милады, придерживая её за талию. Он не вмешивался, но смотрел на нас недобро. Тогда отец попытался достучаться до него:
— Гэйелд, ты производишь впечатление разумного мужчины! Отпусти мою дочь и уходи: никто не станет тебе препятствовать! Даже Арьяна…
Арьяна
— А что пообещаешь мне ты, избранница Вена? — зло усмехнулся чужак.
— Ничего… Мне нечего тебе предложить! Только прошу: не забирай сестру! Она влюблена и ослеплена своей любовью, неужели ты этого не понимаешь? Она пожалеет об этом очень скоро!
— Ты пожалеешь, милая? — колдун посмотрел на сетру, которая отего взгляда и слов растаяла, как снег весною.
— Нет… Никогда!!!
И тут я почувствовала вибрацию, как будто струны ситары, натянутые над моей головой, завибрировали, тронуые лёгкой рукой музыканта.
— С дороги! Иначе я её убью! — вдруг крикнул нам колдун, и мы, я, мой отец и глава, сделали шаг в сторону, увидев длинный клинок, появившейся в руках у мужчины. Он был направлен на горло моей сестры.
Невидимые струны завибрировали опять, и колдун подтолкнул Миладу к каменному проходу за нашими спинами. Мы стояли от них всего в нескольких шагах, и я увидела, как колдун начал второй рукой нажимать на значки. Первыми под его пальцами была рожица смеющегося человека, затем — двое в неприличной позе, потом значок двух солнц, а последним было полустёртое изображение двух полосочек и волнистой линии.
Врата вдруг засветились синеватым мертвенным светом, потом он сменился на зелёный, и тут чужак крепко обхватил Миладу двумя руками за туловище и втащил во Врата. Бахнуло, и мы трое оказались отброшены на несколько шагов от Врат.
— Девочка моя! — закричал отец и бросился к сооружению.
— Папа! — крикнула я, испугавшись за него, но Врата уже молчали. Пропал и свет, и вибрация.
— Ваухан, они теперь смогут открыться только через тридцать дней, не раньше! — выкрикнула Арьяна моему отцу.
Папа снял шапку и стал рвать на себе волосы.
— Великая Ада… Что я скажу Рамине? Что не уберёг её любимую девочку?
— Успокойся, отец… — я подошла к нему и обняла его. Ног и рук я уже почти не чувствовала от холода. Отец, напротив, был очень горячий.
— Рокайо, Ваухан, пойдёмте… Сейчас сделать всё равно ничего не сможем…
Отец тяжело встал со снега, помог подняться и мне, и мы побрели обратно в посёлок.
Дома мама встретила нас очень странно. Она отстранённо посмотрела на отца и меня и сказала:
— Авидея, Бертин, идите ложитесь спать у нас…
— Рамина… — отец попытался оправдаться, но мама подошла к нему и потрогала его лоб:
— Ваухан, да у тебя температура… Иди прими ванну, я уже набрала воды…
— Мамочка, — только успела сказать я.
— Завтра, Айо, всё завтра. Тебе я тоже приготовила комнату. Гостевую, так что не обижайся. Комнату Милады я закрыла на ключ. Когда она вернётся — отомкну.
Я посмотрела на стоящую на пороге главу, которая шла всю дорогу вместе с нами.
— Арьяна, может, и Вы останетесь?
— Нет, Рокайо, нет… Завтра утром у меня встреча с жрецами. Потом, к обеду, жду вас с Вауханом. Надо поставить правительство в известность. Есть шанс, пусть и небольшой, что жрецы нам помогут.
Арьяна попрощалась и ушла, а у меня начался один из самых тяжёлых периодов в жизни.