Шутка Вершителей

Литвинова Елена

— Тибо, послушай! Я понимаю, что мы начали с тобой как-то неправильно… Но ты сама виновата! Не нужно было ходить под личиной! Кто же знал, что под маской уродливой старухи скрывается такая красавица!

И герцог с ног до головы оглядел меня, а меня от этого его взгляда опять кинуло в дрожь. И только потом до меня дошёл смысл сказанных им слов! Значит, теперь, когда я стала моложе и симпатичнее, то со мною можно разговаривать? А раньше что, было нельзя? А теперь, когда стала красивая, по его словам, можно и на люди вывести?

— Что скажешь,

Тибо? Начнём всё сначала? — тихо и спокойно продолжал говорить со мной герцог, а я стояла и молча, как рыба, открывала и закрывала рот. Потом я вспомнила своё сидение в камере, на воняющем, набитом сеном, тюфяке, как я ждала его приезда, словно лучика солнца в полной темноие, а он приехал и чуть меня не убил…

— Нет, господин Томарик… Знаете, мы с Вами не виноваты в этом оба… Так распорядился Вен, что мы стали мужем и женой. Он же видит, как я этого не хотела да и не хочу до сих пор… Если Вы считаете, что имеете на меня право, так прикажите… Или возьмите опять силой! Вам не привыкать! Я добровольно больше на это не пойду… Хоть убейте!

Красивое, породистое лицо герцога на секунду исказилось, словно постарело: я увидела и синяки под глазами, и опущенные уголки губ, и синюшные крылья у носа. Но потом, поиграв желваками, он вернул себе своё высокомерное выражение и ответил мне:

— Как хочешь, Тибо, как хочешь… Не захотела по хорошему, то может получиться и по плохому…

— Не угрожайте… Не стоит… Степень Вашей подлости мне уже известна…

Он уже поворачивался к двери, когда при последних словах вздрогнул, как от удара. Но через секунду входная дверь за ним хлопнула, и я выдохнула. Эта передышка была мне просто необходима!

— Это правда? — вдруг я услышала голос медикуса откуда-то из-за шкафа со всевозможными склянками.

Вздрогнув, спросила:

— Что? О чём Вы?…

— Тибо, если это правда, то прости меня…

— О чём это Вы?

— Я плохо думал о тебе… Все женщины мечтают стать любовницами таких людей — богатых и наделённых властью… Я подумал, что ты из таких женщин, когда увидел тебя впервые… А вас просто связал Вен…

— Да, такова судьба…

— Прости всё равно! Я знаю, что это будет глупо, но… — и медикус подошёл и взял меня за руку, а потом поднёс к губам мою ладонь и поцеловал. — Прости ещё раз!

И в этот момент дверь опять открылась, и мы увидели за ней злого герцога, который смотрел на меня и господина Кенгора, как на самых злейших врагов!

— Не смей! Никогда! Больше! Трогать мою жену! — взревел он и выскочил за дверь.

— Ревнует, — сказал вдруг Аррат, отпуская мою руку. — Давай работать…

Часть вторая. Глава тринадцатая. Война.

Я всегда считала себя очень разумной, практичной и целеустремлённой женщиной. Но сама уже не понимала своё поведение.

Герцог несколько раз пытался поймать меня возле комнаты, но я шла во двор или на кухню, где всегда крутился кто-нибудь из работников, либо, если получалась, старалась прошмыгнуть, как мелкий зверёк, в комнату, мимо него. Мне бы притвориться

да приласкать герцога, ввести его в заблуждение, перехитрить, но я это не могла. Это было выше моих сил. Во-первых, я боялась забеременить, а во-вторых, мне сразу вспоминался тот жестокий удар кнутом с грузилом по моему лицу.

Супруг лютовал. Солдатики постоянно жаловались господину медикусу на трудные учения и жестокие наказания за проступки, что устраивал им герцог. На меня же во время этих рассказов господин Аррат смотрел так, что как-будто это я устраивала ночной марш-бросок или лично порола проворовавшегося интенданта.

Наконец, на этой работе я чувствовала себя на своём месте: я делала перевязки, мешала настои, готовила отвары, утешала страждущих добрыми словами. За несколько дней через мои руки прошло около двух десятков воинов, и первое их настороженное отношение ко мне сменилось на доброжелательность и радость.

Я была настолько поглощена своей привычной работой, что порой не замечала того, что происходит вокруг меня, порой забывая даже пообедать! Пока однажды Эдда, с которой пусть была и не прежняя дружба, а вполне рабочее общение, не отозвала меня после ужина и сказала6

— В форт вернулась госпожа Осталия… Будь осторожна, Айо!

— Спасибо за предупреждение! — я восприняла эту информацию спокойно. Мне показалось, что после случившегося эта дама больше не будет мне досаждать. Я помнила те слова, что, над моей постелью, сказал её супруг.

А через пять дней, придя с завтрака, я впервые увидела в нашем домике герцога. Господин Аррат зашивал ему палец и рассказыывал:

— Ваша супруга, командир, делает великолепную настойку. Если её употреблять по глотку хотя бы раз в день, то улучшается кровоток и серцебиение…

— Доброе утро! — я поздоровалась и уже хотела пройти во внутреннюю комнату и отсидеться там, как господин Кенгор сказал:

— Госпожа Ганнарик, извольте перевязать руку! Обработайте шов своим лекарством из семи трав! Оно помогает лучше всего!

Я медленно повернулась и безропотно подошла к ухмыляющемуся герцогу. Медикус сел за свой стол и стал там что-то быстро-быстро писать.

— Тибо, поживее! У командира ещё дела!

И я взяла бинт, намочила его в своём отваре и стала перебинтовывать палец герцогу, стараясь не смотреть ему в глаза и не касаться его.

— Ай! — вдруг крикнул он.

— Что? — я стала разглядывать его руку, но ничего такого, что причиняло бы боль мужчине, не нашла.

— Жжёт…

Я подняла глаза и начала объяснять:

— Так и должно быть… Это лекарство изготовлено из жгучей делены… Это чтобы не было нагноений…

— Да-а-а? — певуче произнёс герцог, ловя мой взгляд. Я смутилась, замолчала и отошла в сторону.

— Господин Кенгор! Я закончила!

— Хорошо, Тибо! Идите займитесь инструментами!

И я скрылась в другой комнате. На следующее утро всё повторилось: я опять бинтовала герцогу палец, а тот пытался вывести меня на разговор, но я упорно молчала.