Шутки кончились. Стихотворения

Сидерос Данута

НЕСТИХИ

Почитаешь с утра про бомбёжки и про налёты, Мыслишь: нет, чёрт возьми, я не ведусь на это, Я сижу, починяю примус, решаю ребус И мечтаю купить когда-нибудь новый глобус. Всю вторую войну нас спасали Туве Марика И её хвостатые крохотные зверюшки, Но она устала от нас, перешла реку, растворилась. И теперь нам, возможно, крышка. Мне плевать, я пью чай, ковыряю свои идеи, Я читаю статьи про детей, дожди и удои В регионе, удалённом от места действий. Например, на Луне. Или в Северной Каролине. У меня здесь фонарики, эльфы и кока-кола, У

меня здесь сонеты, лимерики и скеллы, Орхидеевые сады, ледяные скалы, Изумрудные травы Шира и Муми-дола. Крепко сжатые зубы крошатся. Сводит скулы. август 2008

«Куплю тебе бусы из слёз исполинских сосен...»

Куплю тебе бусы из слёз исполинских сосен, Духи из страны, где ветер лих и несносен, Безумный оранжевый плащ, сапоги на осень, Лазурный шарфик из запредельных высей. Куплю тебе платьев, какие тогда носили, Смешных, невесомых, расцветок невыносимых. И стану тебя наряжать в невозможный синий В кровавых маках и звёздах японских лилий. Тебе не идёт этот жуткий крахмальный белый, Все эти покровы и ленты... Тут что ни делай — Сегодня тебе не подходит твоё же тело. Ты как? Всё прошло нормально? На поезд села? И как там у вас относятся к новосёлам? май 2009

«Самое время бросить работу и уехать на дачу...»

Самое время бросить работу и уехать на дачу. Мазать на раны деревьев садовый вар и молча бродить в какой-нибудь хвойной чаще. Здесь — задыхаются двигатели. Своды метро плачут. Всюду срезают траву, срезанная трава пахнет травой, но гораздо ярче и слаще. Гул поездов приобретает тональность стона. Автомобили, дома, небо, ветер, птицы становятся прозрачней стекла. Твоя чёртова непрерывность в одну сторону, возможно, никогда не родится. А в другую — уже пресеклась. Был бы слесарь, токарь — было бы больше толка в том, над чем просиживал днями, чему так много отдал. Ты болтаешься, выкушенный из кровотока, шевеля обрубленными корнями, подбирая оголённые провода. Самое время пасть на колени, слушать звон колоколен — Для соблюдения правил, законов жанра, И чтобы звон вымывал из памяти лица. Но ты торопливо вбиваешь строку за строкою, Подгоняемый невидимым голодным пожаром. И никак не можешь остановиться. май 2009

«Ты думаешь: когда увидишь его...»

Ты думаешь: когда увидишь его, кровь твоя превратится в сидр, воздух станет густ и невыносим, голос — жалок, скрипуч, плаксив. Ты позорно расплачешься и упадёшь без сил. А потом вы встречаетесь, и ничего: никаких тебе сцен из книг. Ни монологов, ни слёз, ни иной возни. Просто садишься в песок рядом с ним, а оно шумит и омывает твои ступни. февраль 2010

ЭГОЦЕНТРИЧЕСКАЯ РЕЧЬ

Я был когда-то...

Чебурашка Когда-нибудь, после воплей, соплей и паники, После юности, зрелости... что там ещё за ней? Я привыкну, усохну, осяду и стану паинькой, Я пойму всё на свете и поеду в гости ко мне. Я скажу мне с издёвкой, что все мои откровения С высоты моих лет — просто плюнуть и растереть, Впрочем, тут же добавлю я, это в рамках моего понимания: Мне бы моего нынешнего необъятного уникального многогранного опыта хотя бы треть... А я буду думать, что если будущее такое, то значит и нет его, Но в то же время возьму себя в руки, скажу мне: «Смотри, смотри: Это даже хуже, чем забыть меня семилетнего, Это как сделать аборт носящей меня матери». Я тем временем буду учить, говорить, изливаться патокой, Смотреть снисходительно, разрешительно, гордо. А потом я повалю меня, постаревшего, на лопатки И с молодецким задором начищу мне морду. сентябрь 2008

«...В

каждой такой примерочной — дивные зеркала...»

...В каждой такой примерочной — дивные зеркала, в них ты всегда чуть краше и чуть стройней. Правильный цвет парчи и расстановка ламп: фокус простой, но ты изумлён и нем... Ты примеряешь преданность — сорок шестой размер — преданность как-то не очень тебе идёт. Энтузиазм пестрит. Снобизм безвкусен и сер. Радость уместна разве что под дождём. Искренность дорого стоит. Глупость ещё вчера всю разобрали — модный сейчас фасон. Ты остаёшься в белье (беспомощность) и в башмаках (хандра). Отодвигаешь шторку, выходишь вон. Смотришь с улыбкой, как расступаются гости и персонал, молча идёшь мимо касс, манекенов, мимо полок с тряпьём к выходу. А снаружи на плечи вдруг ложится весна. Смотришь на новый наряд и думаешь: «О! Наконец, моё». апрель 2009

ОРФЕЙ

I

шаг в шаг в тишине такт в такт в висках и руках тик-тик ни голоса ни теней как так контакта не чуя идти? кап капает с потолка свод всё ниже и у же ужи и жабы на над и под страх тяжек неудержим

II

Эвридика В арсенале — знание норм, новостей и цифр, Кавалер, годящийся без труда в отцы, Заморочки какие-то про развитие личности, Закорючки — как у отличницы. Всё расписано чётко: с кем спать, что жевать, где пить. Губки бантиком: «Сумочку эту купи-купи!» Дозы выверены давно: то лицо, то личико. За провал — порицание, вычет, кол. В сетевом журнальчике — правильный юркий слог. Вот вам фото, ой-ей, куда вчера занесло! Вот стишки. Не читайте: там что ни ямб, то Юнг. Оцените сам факт, восхититесь духовностью. Вот она у зеркала, на лице рисуя лицо, Проверяя, подходит ли к платью новенькое кольцо, Вдруг на миг замечает себя. И видит что-то такое, Что не даст ей теперь покоя. И в конце недели, всплакнув, для храбрости выпив чуть, Эвридика снимает трубку Звонит врачу.

III

Орфей Про него говорят: «Есть у парня собственный стиль!» Он напорист и хищен, как Челентано в молодости, Он точён и при этом плавен, во взгляде то мёд, то сталь: Господин фрилав, чайлдфри, фриланс и фристайл. Вот он в баре. Празднует новенький свой роллс-ройс. Снова соло — с очередной герлой не срослось, Слово к слову льнёт, он остёр, он шутить мастак. Мыслит: видно ли им, как он выжат, как он устал... Между третьим мартини и вторым бокалом вина У альтиста где-то за кадром лопается струна И как будто хлещет его: он белеет, мямлит: «Мне надо...» — И, раскланявшись, ретируется с маскарада. Лучезарно скалится дамам, переступает порог, Думая только о том, видно ли им, как он взмок. Под звучащий из зала хохот, регги, визги, словесный лом Успевает набрать «скорую> Сворачивается узлом.

IV

Врач чертовски красив и молод, явно только что из медвуза, Он сидит, никак не освоится со своим идиотским грузом. Он листает бумаги, бормочет, избегает её взгляда. Эвридика сидит и гадает, сколько времени он ей даст. Врач зачитывает диагноз, пророчит около года. Здесь бы ей величаво подняться и за дверь удалиться гордо, А она ревёт. И на стуле восседает аршинно-прямо. «Можно было и догадаться — в том же возрасте, что и мама».