Шутки в сторону

Яковлева Елена Викторовна

Пробираясь к машине, он уже не особенно старался обходить подтаявшие лужицы. Можно было не сомневаться, что собака не возьмет след. Вряд ли будет толк даже от самой лучшей собаки, когда труп наконец найдут. Раньше завтрашнего утра этого не произойдет, есть также большая вероятность, что соседи забеспокоятся только после того, как по дому распространится непривычный для них запах трупа. Сам Румянцев, когда служил в милиции, не единожды выезжал на подобные дела. И никто, как правило, ничего не слышал и не видел, а дело превращалось в неизбежный

«висяк». Тем не менее он мысленно похвалил себя за то, что оставил машину далеко от дома.

Румянцев обдумывал происшедшее. Итак, Васнецова убили умышленно, это раз. Дверь тоже оставили незапертой специально — чтобы труп скорее нашли. Не учли они одного — того, что соседи не скоро сунутся выяснять, почему это давно не показывается на глаза Миша Васнецов. Убийство скорее всего было совершено не в запале или в горячке. Профессионал мог бы воспользоваться редкой удачей — сквозным ранением — и подобрать пулю, но он этого не сделал. Почему? Кто-то помешал? Или он хотел, чтобы ее нашли. Для Румянцева связь между убийством и пистолетом в Илониной сумочке прослеживалась достаточно четко. Теперь, когда и гильза, и пуля у него, уже никто ничего не докажет, шеф может спать спокойно. Во всяком случае, до тех пор, пока его избалованная дурочка не вляпается в очередное дерьмо.

Потом в душу закралось нечто вроде вины. Во-первых, перед Михаилом, который оставался лежать на полу на весьма неопределенное время. Во-вторых, он прекрасно понимал, что впервые в жизни нарушал закон, становясь своего рода соучастником преступления. Он отдавал себе отчет в том, что Костецкий оплатит его риск, его профессионализм и прозорливость, но потерю самоуважения никогда и никакими деньгами не оплатить. Уж слишком это дорогая штука и по нынешним временам непозволительная роскошь.

Глава 13

Еще один «висяк»

Ремезов позвонил с утра пораньше. И слава Богу, что к телефону подошла первой Светлана, а не Ольга, ибо неизвестно, что бы с ней произошло после подобного приглашения:

— Приезжайте на опознание, есть подходящий труп.

— Что?! — вырвалось у Светланы, почувствовавшей, как она превращается в соляной столб.

Ремезов поправился:

— Не торопитесь в обморок падать. Пока не найдется ваша племянница, вам придется смотреть трупы похожих на нее девушек. Обычная практика. Кстати, кто приедет, мать?

Светлана оглянулась на Ольгу, которая тревожно прислушивалась к разговору в надежде что-то понять по долетающим до нее фразам. Нет, Ольгу на это мероприятие отпускать нельзя, вряд ли она его безболезненно перенесет.

— Нет, — сказала Светлана, — приеду я и ее отец.

— Ладно, я жду, — буркнул Ремезов и первым положил трубку.

— Ну что? — упавшим голосом произнесла Ольга.

— Ты только успокойся, пока еще ничего неизвестно. Сейчас я ненадолго уеду…

— Опознание? — догадалась Ольга.

— Опознание, — подтвердила Светлана,

стараясь придать голосу больше бодрости и уверенности, хотя это было бессмысленным занятием. — Но это чистая формальность. Пока Катя не найдется, нам придется — может, даже не единожды — принимать участие в опознаниях… Конечно, неприятная процедура, но что делать? Лично я уверена, что этот труп к Кате не имеет никакого отношения.

Она отдавала себе отчет в том, что изъясняется излишне мудрено, даже официально, но произнести фразу «Катин труп» она не могла — язык не поворачивался.

— Может, все-таки лучше мне поехать? — спросила Ольга.

Светлана покачала головой:

— Сиди и жди известий, поедем мы с Игорем.

А сама подумала: «Куда, кстати, подевался этот убитый горем родитель, который со вчерашнего дня так и не подал о себе вестей?»

В конце концов ей пришлось-таки выехать на опознание одной, потому что Чернова дома не было, а его новая жена сообщила по телефону, будто у него срочное дело.

В морге Ремезов первым делом предложил ей опознать одежду трупа, которая, в принципе, напоминала Катину: джинсы (да сейчас все в джинсах!), ботинки на толстой подошве, куртка на синтепоне. Но вот с курткой уже загвоздка — она оказалась фиолетовой, а не синей. Светлана пока еще не дальтоник и в цветах разбиралась. Она так и сказала Ремезову, а тот, бегло просматривая какие-то бумаги, только пожал плечами:

— Я бы на вашем месте все же осмотрел тело, разные случаи бывают.

— Но я прекрасно помню Катину куртку, мы ее вместе покупали.

— А если она с кем-нибудь поменялась?

Поменялась? Что за чушь, у Кати не было привычки носить чужие вещи, но червь сомнения уже точил душу.

Пока она мысленно колебалась, из-за грязной заляпанной двери вышел человек в сером застиранном халате и, стягивая на ходу резиновые перчатки, деловито спросил:

— Кто тут на опознание?

— Мы, — сказал Ремезов и тихонько подтолкнул Светлану к двери.

Она пошла за служащим морга. Глаза ее оставались сухими, но, странное дело, она почти ничего не видела. Единственный ориентир — маячившее впереди светло-серое пятно халата все того же служителя. Этот путь показался ей длинным до бесконечности. Пока она брела словно в чаду и тумане, какие только мысли не лезли в голову. Служитель морга представился ей Хароном, переправляющим души мертвых через страшную реку Стикс.

Посредине зала стоял большой металлический стол, прикрытый несвежей простыней, из-под края которой свисали светлые волосы. Светлану била дрожь; сжав кулаки, она впилась ногтями в ладони.

— Смотрите, — пригласил служитель и откинул простыню.

На столе лежала голая девушка, бледная, с сероватым отливом. Светлана остановилась у ее ног, отметив про себя покрытые красным лаком ногти, горевшие на пальцах трупа, как капли свежей крови.

— Подойдите поближе, — посоветовал служащий морга.