Схватка
Шрифт:
Заметно сложнее обстояло дело с покорением касогов у Гаюка и Шибана. Гаюк, в сущности, проиграл первое сражение при переправе через Кобан, что сбило спесь с сына кагана, и заставило действовать с тесной спайке с Шибаном.
А вождь касогов Тукар дал захватчику еще две тяжелые битвы… В одной он подловил следующий впереди тумен Гаюка в ловушку, перегородив ущелье, в которое втянулась тьма, искусно укрытыми ямами с кольями. А когда «змея» походной колонны монголов уткнулась в эти ямы и замерла, потеряв на окровавленных кольях несколько десятков кипчаков, заросшие лесами склоны ущелья взорвались диким волчьим воем!
Пешее
И младший брат Батыя не подвел.
Поняв, что впереди идущий тумен попал в засаду, Шибан не растерялся: в голове он отправил всех батыров-хошучи, имеющих хоть какую-то броню, пусть даже легкую — а также уцелевших хорезмийских гулямов, переданных под его начало. Лучников же он частью спешил, частью и вовсе отправил конными в лес, растущий обе стороны от дороги. В нем, как оказалось, можно укрыть целое касожское войско…
Удар бронированных татарских всадников спас Гаюка от разгрома, а когда монгольские и кипчакские лучники обстреляли фэкъолов со спины, атаковав из леса, то последние и вовсе дрогнули, поверив, что их окружили! Именно мощные составные луки степняков и их скорострельность выиграли эту битву — уж больно убийственным оказался первый же залп, обрушивший тысячи срезней на незащищенные спины касогов! Целиться татарам не было никакой нужды — горцы, окружившие нукеров Гаюка, стояли столь плотно, что ни одна стрела не пропала даром…
Тукар, видя, что разбить монгольские тумены по одиночке не вышло, вывел из схватки своих лучших воинов, за ними начали разбегаться ополченцы — а нойоны касогов принялись прорываться во главе остатков своих дружин… Но четыре нойона-пщы остались со своими батырами-уорками в этом ущелье навсегда, прикрыв собой отход собратьев.
Огромные потери понесли обе стороны…
Тумен Гаюка сократился на три пятых, пал в схватке Кюльхан, сын Чингисхана, пришедший на выручку племяннику во главе гулямов и хошучи: случайная касожская стрела погасила свет в его глазах…
После боя Шибан был готов развернуть остатки нукеров и покинуть эту неприветливую и непокорную землю, жители которой предпочитали сжигать свои селения и прятаться в лесах и горных долинах. Но Гаюк, по сути, потерпевший поражение, и будучи не в силах справиться с унижением, упросил Шибана продолжить поход и добить остатки войска Тукара. Тем более, что и последний потерял не менее половины своих людей — и как удалось монголам узнать, касожский вождь был вынужден идти достаточно медленно, прикрывая бегство своего народа в горы. Огромный обоз растянулся на многие верста по ущельям, женщины, старики и дети выбивались из сил, чтобы оторваться от страшного преследователя — но обоз с их пожитками, а главное, запасами еды, очень сильно замедлял беженцев. И монголы то тут, то там встречали множество сброшенных с троп и разбившихся о скалы
Шибан поддался на уговоры сына кагана — и тумен чингизидов нагнал косогов в долине горной реки, именуемой местными Сусан. Здесь Тукар дал захватчику последний бой…
Вождь касогов уже не прибегал к уловкам — выстроив пешее ополчение в горловине ущелья, по которому уходили беженцы, он просто прикрыл фэкъолов всеми уцелевшими лучниками, поставив родовую конницу-уорков на крыльях своего войска. Позади же пешцев замерла квардия Тукара, став последним рубежом обороны касогов — и одновременно с тем перекрыв ополченцам путь к бегству…
Битва началась с продолжительного обстрела касожкой рати татарскими хороводами. Неизвестно, сколько срезней оставили в той схватке кипчакские и монгольские лучники, перебив всех до единого касожских стрелков и понеся при этом сравнительно небольшие потери — но, чтобы проломить строй измученных обстрелом фэкъолов, чингизидам пришлось бросить в схватку хорезмийцев. И клин бронированных хасс-гулямов действительно сумел развалить довольно густой строй ополченцев, все же не умеющих грамотно противостоять тяжелой коннице… Но атаку едва ли не лучших батыров монгольских тумен остановил встречный удар гвардии Тукара!
И дикая сеча продолжалась, как кажется, несколько часов…
Но когда уже монгольские хошучи, вдвое расширив прорыв хорезмийцев, начали плечом к плечу с гулямами теснить уцелевших телохранителей Тукара… Когда последние конные уорки, не выдержав пытку бездействием и обстрелом, что продолжился на крыльях, бросились в самоубийственную атаку — и пали в неравной схватке с татарами… Когда дрогнули уцелевшие фэкъолы, уже окруженные со всех сторон врагом и скалами… Тогда вождь касогов вскинул руку в прощальном жесте, подавая соратникам сигнал — и сверху на узкое горло ущелья обрушился вал бесчисленных камней, летящих с отвесных скал! Хороня и последних гвардейцев Тукара, и сражающихся вместе с ними гулямов и хошучи…
Как видно, вождь касогов придумал это заранее — но не успел вовремя устроить обвал в ущелье. И чтобы выиграть время своему народу, он пожертвовал и собой, и войском — и спас-таки женщин и детей!
Похоронив под камнями и монгольскую победу над касогами…
Три тысячи нукеров пало в упорной схватке. И едва ли не треть — во время обвала! Лишившийся практически всех тяжелых всадников, Шибан был готов растерзать Гаюка — но сын Угэдэя итак сломался от позора и разочарования… После ущелья горной реки Сусанн он буквально потерял веру в себя — и когда Батый явился с остатками нукеров из Булара, то Гаюк даже не попытался оспорить его право быть ларкашкаки похода.
В отличие от Мунке.
Старший сын Толуя и брат Бучека действовал не менее успешно, чем последний. Гоня кипчаков до полуострова Таврика (именуемого так греками), он свободно провел свой тумен узким перешейком, омываемом водами двух морей... Уцелевшие половцы дали решающий бой в ущелье Таткар — но куда им было до мужества касожских волков! Боевой дух когда-то смертельно опасных кочевников был уже давно сломлен, а времена, когда они громили торков и печенегов, остались далеко в прошлом… И даже наличие в их отрядах бронированных всадников, перенявших боевые традиции орусутов и асутов, не спасли кипчаков от чудовищного разгрома!