Схватка
Шрифт:
Сделав небольшую паузу — вновь откусив яблоко и быстро прожевав — Яромир продолжил держать ответ:
— Мой же князь почитает татар своим врагом, помня Калку… На Волыни ее никто не забыл. И Михаил Всеволодович для него — тот же враг, силой и предательством забравший Галич... Но бывший Черниговский князь предупредил Даниила, что коли он не присоединится к его походу, то пропустит татар на Волынь. Так что…
В гриднице ненадолго повисла тягостная тишина. Описывать, что случилось бы в случае отказа Даниила Волынского, не пришлось —
— Да и еще забыл сказать! Князь мой рассчитывал забрать себе хоть Галицкий полк, раз уж Михаил ему пообещал после похода вернуть Галич. Но Всеволодович твердо отказал. Выходит, что у Даниила Романовича сил — не много больше вашего. И если до сечи дело дойдет — вас он не поддержит, он с вами биться станет. Потому как нет у него иного выбра… Все, что он сумел сделать — это меня отправить к вам навстречу, предупредить, чтобы в ловушку татарскую не совались… Да знайте: поганые уж к Путивлю повернули, прознав, что вы порубежьем княжества идете… Так что уходите отсюда. Как можно скорее уходите!
Я остро посмотрел в глаза Евпатия, предостерегая соратника от последующих расспросов, сам же уточнил лишь про татар:
— Сколько же дней пути до их разъездов от Путивля?
Гонец пожал плечами:
— Когда мы оторвались, было пять дней. Но три-то я скакал! Впрочем, поганые не станут загонять лошадей — значит, примерно один день я выиграл… Выходит, не больше трех.
— А что же, сильно оторвались их разъезды от основных сил, на Путивль идущих?
— Да почти на целый день.
Я вновь кивнул Яромиру, после чего решительно встал, немного отойдя от первого шока:
— Ешь и пей гонец, сейчас покличу, чтобы попотчевали тебя с дороги как следует, да отдыхай. А нам с воеводой ныне потребно обсудить все, что ты нам поведал.
Дружинник, также успевший чуть перевести дух, поспешно встал и поклонился в пояс. Ну, а мы с Коловратом вышли на гульбище терема, предварительно попросив кухарок накормить гонца с дороги…
— Думаешь, врет?!
Я только пожал плечами на вопрос товарища:
— Это может быть хитрость, чтобы мы повернули назад. Но все это ведь несложно же было бы проверить… Так что, думаю, гонец не соврал. Тем более, что использовать врага своего врага — это прям истинно по-монгольски! А раз так — нужно действовать.
Евпатий согласно кивнул, ненадолго замолчав. Но животрепещущий и явно назревший, извечный русский вопрос было необходимо озвучить — и первым его озвучил именно мой соратник:
— Что же делать-то будем, Егор? В Путивле сядем и отбиваться будем?!
Я только усмехнулся:
— Забыл, боярин, как пороки поганых крушат деревянные стены? Останемся в Путивле, обречем жителей его на погибель — и сами в ловушке окажемся… Нет, нужно действовать — действовать быстро, обмануть поганых, покуда те ищут нас.
Взяв секундную паузу, невольно собираясь с духом, я твердо произнес —
— Ты возьмешь всех наших порубежников, и тем же путем, коим мы явились в земли северян, отправишься назад, в Рязань. Где есть возможность — рубите засеки, предупреждайте местных…
— Да ты чего, Егор, умом тронулся?!
Ну, примерно такую вот горячую реакцию резко перебившего меня Евпатия, выпучившего глаза от возмущения и, как кажется, только в последний миг удержавшего себя от того, чтобы схватить меня за грудки, я и ожидал… А потому, твердо посмотрев в васильковые глаза соратника, жестким, не терпящим возражения тоном ответил:
— Князя необходимо предупредить. Северян необходимо предупредить. А на дорогах, ведущих из Чернигова к Рязани, необходимо начать рубить засеки. НО главное — необходимо, чтобы татары поверили, что дружина наша уходит на восток. Вся дружина!!! И потому обманка должны выглядеть убедительно — а раз так, то ты обязан повести за собой действительно крупный отряд. И… Евпатий, позаботься о том, чтобы моя мама успела уйти из Ельца.
Боярин еще помолчал некоторое время, обдумывая мои слова, после чего прямо сказал:
— Я первый воевода, мне поручили рязанскую рать. Почему же мне уходить в Рязань? Бери ты порубежников, а уж я…
Тут первый воевода замолчал, не зная, что еще сказать. И я пошел в наступление — голос аж лязгнул сталью:
— А что ты? В Путивле закроешься, обрекая и себя, и дружину, и горожан на гибель?! Нет! Вот ты, Евпатий, и уйдешь в Рязань — потому как задаешь вопрос «что делать», когда я уже знаю на него ответ.
Коловрат аж дернулся от обиды — но тогда я спросил его уже чуть более мягким, примирительным тоном:
— Ну, а сам-то не хочешь поинтересоваться, чего я измыслил?
Немного поколебавшись, соратник все же сменил гнев на милость, после чего ответил:
— Говори.
И я чуть сбивчиво, несколько поспешнее, чем хотел, заговорил о том, что успел выдумать за столь короткое время:
— Смотри: всех наших северян и ковуев делим на полусотни, после чего отправляем вперед, навстречу татарам. О приближении поганых, пока от Путивля не отойдут, они знать не должны!
Евпатий недоверчиво прищурился:
— Ты что, выходит, на убой их отправляешь?!
Я мотнул головой:
— Отправляю родную землю защищать, что они и должны исполнить. А ежели сейчас объявим о приближение поганых, то все по домам разбегутся, к семьям… Да только этим они близких не спасут. Все, что реально спасти их семьи может — это ежели они успеют схорониться по лесам! Или бежать... Вот потому ты и пойдешь на восток, предупреждая население о приближении татар — да поведешь поганых за собой самими неезжеными дорогами, самими лесистыми и безлюдными землями. Замедляя их продвижение засеками… И чем быстрее идти будешь, тем меньше у поганых будет времени местных грабить да истреблять.