Шведский стол
Шрифт:
— Они верны царю.
— Если они верны, то отчего же собираются тайно и обсуждают весьма сомнительные вещи?
— Это игра. Если тебе известно об их поведении, то ты прекрасно понимаешь всю пустоту таких встреч.
— Пока они пусты. Но что мешает нашим врагам воспользоваться этой почвой? Найти подходящего исполнителя. Дать ему денег. Придумать план действий. И устроить в России какой-нибудь тарарам. Например, революцию по образцу той же Голландии. Это ведь решит вопрос с законным царем.
— Они на это не решатся.
— Блажен кто верует.
—
— Да. — кивнул Алексей. — Убить всех участников заговора не представляется сложным. Причем это можно сделать достаточно легко и просто. Но я хочу попробовать найти способ примириться. Прекратить этот заговор. Потому как убив их я избавлю страну не только от заговорщиков, но и от нужных и полезных людей, каковых у нас очень мало. Оттого и прошу твоего совета, как многоопытного дипломата.
— Мне нужно подумать, — после долгой паузы ответил Голицын.
— Подумай, конечно подумай Василий Васильевич. Если надо — посоветуйся. Но осторожно. Лишнего не болтай. И дай мне знать. Сколько тебе потребуется времени?
— Пока не знаю.
— Что же, я подожду. Время пока есть.
— Ты ведь не просто так мне в самом начале начал говорить про нечисть?
— Разумеется, — улыбнулся царевич. — Наши аристократы иной раз себя ведут хуже, чем природная нечисть. И вреда от них много больше. Потому как забывают, что они аристократы России, а не сами по себе.
— Это так плохо?
— Старая Римская Империя развалилась от того, что ее аристократы про это забыли. И разорвали страну в гражданских войнах и противоречиях. Да и Франция, самая сильная держава нынешней Европе, немало пострадала от своих же аристократов. Они — слабое звено французской государственности, как, впрочем, и нашей. Вспомни про гугенотские войны, вспомни про фронду. Они принесли Франции больше вреда, чем любые внешние враги в те же годы.
— Гугеноты? Но у нас нет гугенотов.
— Разве? А старообрядцы-раскольники? Чем тебе не гугеноты? В событиях 1682, 1689 и 1698 года принимали самое деятельное участие. Я пытался навести с ними мосты, чтобы попытаться примирить. Но отклика не последовало.
— Вот как? — задумчиво произнес Василий Голицын. — И какие условия ты предлагал?
— В сущности никаких. Предлагал встретится и все обсудить.
— И никакого ответа?
— Никакого. Быть может со мной они не хотят иметь дела. А может их устраивают условия, в которых они оказались. Но я так это оставлять не вижу смысла. Они прямо участвовали в трех попытка государственного переворота против моего отца. И есть все основания перевести данный вопрос из плоскости религиозного раскола в категорию бунта.
— Их много.
— Не так чтобы и много. Но все эти внутреннее противоречие — язвы на теле России. И их нужно лечить. Либо через примирение, либо через ампутацию. Они раз за разом оказываются на стороне тех, кто пытается свергнуть законную власть. Это очень, очень плохо.
— И как ты видишь эту ампутацию?
— Пока они стоят на том, что они христиане. Но
— Ого! Не слишком ли лихо?! — аж присвистнул Голицын.
— В качестве альтернативы я предлагаю собраться, все обговорить и достигнуть примирения через Собор. Никон увлекся и был не прав. Он стремился утвердить на Руси папизм. Часть его реформ, безусловно можно и нужно отменить, а его самого можно и нужно подвергнуть осуждению. Что и было сделано при моем деде. Можно пойти дальше и предать его анафеме. Аввакум принял мучения. Его можно признать мучеником. И вообще — путей для компромиссов и примирения достаточно. Было бы желание.
— Отец тоже так считает?
— По поводу примирения?
— По поводу… хм… ампутации.
— Он не против. Но не хочет спешить и заинтересован в примирении. Все-таки это наши люди. Пусть и с особым видением вопроса. И судя по тому, что они методично участвуют в заговорах — эти люди стали суть питательной средой для иностранных шпионов и дипломатов, заинтересованных в том, чтобы обрушить Россию в пучину новой Смуты. Ведь по сути именно ее каждое свое выступление они и добивались. Поэтому терпеть подобное дальше смерти подобно. Ибо в момент опасности или слабости они ударят в спину.
— Я постараюсь помочь, — серьезно произнес Голицын.
— Это было бы очень славно. Хотя у меня надежды мало. И уже сейчас я начал подготовку к ампутации.
— Но время ведь есть?
— Есть. Пока — есть. Но тут, как и с заговорщиками-аристократами, чем скорее этот конфликт разрешится, тем лучше. Для всех. Поверь — проливать кровь своих нам хочется в последнюю очередь.
— Как я уже сказал — мне нужно подумать. Вопрос не простой. Но славно, что ты пытаешься договориться. Твой отец бы поступал иначе.
— Он вспыльчивый. — вяло улыбнулся царевич. — Поэтому он и поручил проработку этого вопроса мне…
Голицын кивнул, приминая ответ.
И они вернулись к остальным членам делегации. Все-таки официальная цель визита — осмотр ткацкой мануфактуры, первый цех которой уже начал работать…
* * *
Петр смотрел на Нарву.
Старый камень преткновения.
Важная, пусть и небольшая крепость, запирающая морской торговый путь через Псков.