Сиам Майами
Шрифт:
— Почему вы не заполнили зал контрамарочниками? — спросил Барни.
— Кем бы я его заполнил, скажите на милость? — Импресарио не меньше, чем Барни, жалел Сиам. — Азарт болельщиков захватил весь город — вечером по телевизору идет бейсбол. Церковь отступает. Парень тащит свою девушку в постель. Вот вам и шоу-бизнес в маленьком городке.
— Дайте мне билеты, я их раздам.
— Уже поздно этим заниматься.
— Люди могли бы прийти на второе отделение.
— Нет времени. — Импресарио почувствовал в предложении Барни завуалированную критику в свой адрес. — Бегать с билетами — напрасный труд. Я сделал все возможное.
— Я загляну в бары:
— О'кей, поступайте как знаете. Билеты вам не понадобятся: после антракта я сам буду за билетера.
Покинув театр, Барни увидел с холма, что в городе тускло освещен только центр. Его обуревал альтруизм чистейшей воды, ночная спячка города не могла стать для него преградой. За углом мигала неоновая вывеска. Барни проник в темный бар. Лица посетителей, освещенные телеэкраном, казались лиловыми. Еще больше их делало похожими на призраки отсутствующее выражение на лицах. Они так скучали, что рядом с ними мгновенно становилось невмоготу. Однако в данный момент скука была Барни только на руку: телезрители превращались в перспективных клиентов. Он заказал пиво. Через минуту на него обратили внимание как на новичка. Он предложил всем бесплатно побывать на представлении в местном концертном зале.
— Точно, — подхватил парень в рабочей рубахе, — вы видели фотографию сексуальной милашки в сегодняшней газете?
— Ага, — согласился его сосед постарше.
Однако они не двинулись с места. Окажись она в этом баре, они бы с удовольствием, конечно, на нее поглазели. Им было гораздо удобнее бездельничать здесь.
Барни вышел, догадываясь, что ему следовало явиться сюда с билетами. Билеты — конкретный символ того, что они получают реальный товар за просто так. Он зашагал к следующему неоновому пятну в темном городском углу. В этом баре оказалось всего три пожилых посетителя. Монотонность жизни превратила их в ходячие трупы. Он спросил у них, проводятся ли в городе какие-нибудь собрания. Они посоветовали ему заглянуть в Христианское братство в пяти минутах ходьбы от бара. Барни колебался, стоит ли ему так удаляться от концертного зала. Решив, что приведет на концерт целую толпу, он заспешил к зданию Братства. Здание оказалось трехэтажным, темным и пустым. Единственным признаком жизни была надпись белой краской у двери: «Латиносы и ниггеры, убирайтесь вон!»
Ему навстречу вышел старик и сообщил:
— Здесь никого нет. Все отправились в Юнион-Сити на представление Страстей Господних.
— Спасибо.
Он кинулся назад. Преодолев четверть мили, вдруг понял, что заблудился. Потом по чистой случайности свернул на главную улицу, увидел в витрине магазина часы и обнаружил, что время вышло. Он перешел на бег. Впереди возникла темная глыба концертного зала. Он влетел туда через заднюю дверь. Кулисы освещала голая лампочка накаливания. Барни помчался по узкой лестнице вниз, в гримерную. По пути ему попался импресарио. Он сиял.
— Вот это работяга! — Он гордился Сиам. — Надралась только после того, как трижды вышла на «бис».
Гримерная, она же душевая, располагалась в сыром цементном углу. Сиам упала головой на столик. Она едва держалась на краю деревянной скамьи, привинченной к влажной стене. Вокруг щеки расплывалась беловатая жидкость, вытекавшая у нее изо рта.
— Сиам! — Барни приподнял ей голову. — Дайте полотенце!
Импресарио скрылся за душевой кабинкой и вернулся с полотенцем. Барни вытер рвоту у нее со щеки и с губ.
— Я пытался ее оживить: давал черный кофе, томатный
— Вызовите такси.
Импресарио исчез. Барни схватил ее сумку и смахнул в нее все, что валялось на столе. От Сиам отвратительно пахло. Барни потащил ее наверх, но тут вернулся импресарио. Он с энтузиазмом подхватил безжизненное тело.
— Она восхитительна! Когда, по-вашему, она сможет снова у меня выступить?
— Точно сказать не могу. Примерно через полгода.
Получив этот ответ, импресарио с вожделением посмотрел на Сиам.
— Знаете, — бесстыдно продолжал он, — я любитель хороших представлений. Живу ради того, чтобы увидеть появление новой звезды. Подобно всем фанатикам, я сентиментален. И не возражал бы заплатить ей больший процент от выручки. На нее еще будут сбегаться! Даю голову на отсечение, не пройдет и года, как она потянет на миллион!
— Такси придет?
— Пока мы выберемся, оно уже будет ждать.
Барни потащил безжизненное тело через темный зрительный зал.
— Представляете, — все больше воодушевлялся импресарио, — как ее будут раздирать на части? — Его голос гремел уже в пустом зале. — Миллионы людей отдали бы правую руку, лишь бы оказаться на ее месте. Скажите, она преодолела свою женскую слабость?
— Что вы имеете в виду? — спросил Барни, несший девушку на руках по проходу.
— Сначала я слышу, что она собирает полные залы, дальше выясняется, что она не выдержала гастролей. Я ничего не мог понять. Она подавала большие надежды. Потом мне сообщили из конторы Доджа, что ее сняли с турне, потому что у нее появилась какая-то женская слабость.
Барни выволок Сиам в вестибюль. Там висела большая фотография поющей Сиам. Подкатило такси, импресарио поспешил распахнуть двери. Барни залез на заднее сиденье и втянул за собой девушку.
— Передайте ей привет от меня. — Импресарио не мог отвести взгляд от ее неподвижного лица.
Барни велел водителю отвезти их к ближайшей закусочной. Там он взял черный кофе и попытался привести ее в чувство. Отпив немного, она с отвращением скривила губы. Тогда он попросил водителя отвезти их в кафе-мороженое и подождать у входа. Голос поп-певицы из музыкального автомата, исполнявший джазовый «скат», удачно отпугивал подростков. Барни выбрал в нескончаемом меню блюдо под названием «Королевская банановая баржа». Оно подавалось на серебряном десертном подносе длиной в добрый фут. Здесь были нарезанные кусочками бананы, вишневый сироп, вишенки, горы взбитых сливок, французское мороженое «мока», орехи, персики, клубника. Баржа стояла на якоре посреди залива из шоколадного сиропа.
Барни пришлось схватить поднос обеими руками, чтобы не выронить. Официантка услужливо распахнула перед ним дверь. Барни вышел и поставил поднос на тротуар рядом с машиной. Вытащив Сиам наружу под мышки, он прислонил ее к машине и начал скармливать ей — ложку за ложкой — взбитые сливки, вишневый сироп и мороженое. Приторный вкус привел ее в чувство. Он усердно пичкал ее, пока бедняжку не скрутила судорога. Тогда, поспешно поставив поднос на крышу машины, он развернул Сиам и помог ей скрючиться. Она согнула колени, вытянула шею и разразилась могучей рвотой. Потом он запихал ее содрогающееся тело обратно в машину, вернул серебряный поднос в кафе и протянул Сиам бумажный стаканчик с водой. Она выпила воду и вытерла рот о его рукав. Барни договорился с таксистом, что тот за хорошую плату отвезет их в Форт-Ли.