Сиам Майами
Шрифт:
— Я не могу надеть эти туфли. У меня раскалывается голова.
— Надень другие, — спокойно посоветовал он. — Поезд подождет.
Поезд с лязгом остановился.
— Надень другие туфли.
— Они у меня не с собой, а в багаже.
Она нервно достала из сумки радиоприемник, включила его и приложила к уху. Он видел, что она делает это не для того, чтобы послушать музыку, а чтобы прогнать из головы мысли о неразрешимой проблеме обуви. Раз она слушает транзистор, значит, проблемы более не существует.
— Я вижу в твоей сумке босоножки.
—
— Ладно, — уступил он, — но хотя бы выключи радио.
— Не смей трогать мои босоножки.
— Не буду.
— Багаж разгружен, — сообщил проводник, желая их поторопить.
— Бери туфли.
Он подсунул одну руку ей под колени, второй обнял за талию и поднял. Выходя из купе, он оглянулся и увидел на сиденье ее сумку. Придется использовать ее ноги как крючок. Когда сумка была подцеплена за ремень, он вынес певицу из вагона и донес до ближайшего такси — старого, просторного. Уложив ее на заднее сиденье, сам сел на откидное.
— Как самочувствие?
Она обреченно улыбнулась и буркнула:
— Проще сдохнуть.
Барни вытер лоб. Это только начало гастролей. Он уже не сомневался, что будет зарабатывать деньги в поте лица. Им предстояло остановиться в городе, хотя выступление должно было состояться в ближнем пригороде. Он был доволен, что она не увидела, что представляет собой отель, к которому они подкатили. Возможно, она догадывалась, что это такое, и нарочно не смотрела. Из мрачного строения никто не вышел, чтобы помочь им разгрузить багаж.
— Выйдешь сама? — спросил он.
Она села; он видел, что инстинкт запрещает ей смотреть в окно машины. Он вышел и распахнул дверцу. Она вылезла с довольно терпеливой улыбкой на лице. Набрав в легкие побольше воздуху и не глядя на отель, произнесла:
— Ладно, надзиратель.
Она двинулась вперед, но не рядом с ним, а позади, пользуясь им, как щитом. В темном мраморном вестибюле с белым, точно в ванной, кафельным полом он понял, почему ей потребовалась защита. Его не удивило, что она надела темные очки. В них Сиам не только не видела плачевной обстановки, но и скрывала свое испуганное лицо, придавая ему непроницаемость.
Дежурный под неоновым указателем медленно отложил газету и дождался новых клиентов.
— Вы от Зигги Мотли?
— Да, — ответил Барни.
Дежурный спустился с небес на землю. Он окинул Сиам оценивающим взглядом, но не ради удовольствия, а ради того, чтобы разобраться, что она за птица. Одного взгляда на этого преждевременно усохшего субъекта было достаточно, чтобы узреть в нем яростного противника любви вне брака. Людей, заподозренных в пристрастии к сексу, он обдавал презрением. Пуританство помогает таким, как он, превращать зачастую собственную сексуальную ущербность в достоинство.
— Позвоните мистеру Мотли, прежде чем снимете номер. Телефон
— А где номер мисс Майами?
— Мистер Мотли велел сначала позвонить ему.
Барни расписался в журнале.
— Скорее наверх, — поторопила Сиам. — Мне надо побыстрее принять что-нибудь от головы.
Барни протянул руку за ключами.
— Я вас провожу. — Дежурный подхватил два чемодана, Барни забрал другие два и чемоданчик. Они поехали в открытом лифте, тащившемся с душераздирающим скрипом.
Номер Сиам представлял собой узкий пенал с накрахмаленными занавесками, похожими на листы фанеры. Окно выходило в глухой колодец двора. Верхняя половина стен была разрисована синими и серыми квадратиками.
— А нет номера получше? У вас ведь не так много постояльцев, — сказал Барни.
— Ваш босс всегда заказывает этот номер, когда не надо оставаться на ночь. Ведь ночью вы переезжаете в Форт-Ли.
— Мне наплевать, — сказала Сиам и упала на кровать.
— Конечно, — одобрил дежурный ее здравомыслие. — Какая вам разница, что представляет собой номер, когда вы тут просто проездом? Мистер Мотли против роскоши. Ваш номер соседний.
— Обойдусь, — ответил Барни.
Дежурный вернулся к лифту и с грохотом захлопнул дверь.
Сиам, не раздеваясь, утонула в мягком матраце. Натянув на себя покрывало, она накрыла голову подушкой. Барни собирал я выйти, когда она попросила:
— Дай мне снотворное.
Рядом с кроватью зазвонил телефон.
— Ох! — Она зажала уши.
Барни сорвал с аппарата трубку, чтобы прекратить дребезжание.
— Звонит мистер Мотли из Нью-Йорка.
— Минутку. — Барни обернулся к Сиам, которая приняла под покрывалом позу зародыша. Он нагнулся, чтобы определить, в каком она состоянии, но она так крепко прижала к голове подушку, что разглядеть что-либо было невозможно. Наружу высовывались только ее худые голые руки, обхватившие подушку.
— Таблетки «АРС». Они в сумке, — пробубнила она.
В сумке оказалось два радиоприемника, но ни одной упаковки с лекарствами.
— Ничего не вижу.
— В шкатулке.
Барни открыл кожаный футляр, оказавшийся маникюрным набором с полудюжиной ножниц, пилочек и прочей ерундой. Он взялся за другую коробочку, побольше. В ней аккуратно, как специи в буфете у старательной хозяйки, лежали в несколько рядов многочисленные пузырьки. На одном значилось «АРС». Он вынул пузырек из зажима и вытряхнул на ладонь таблетку.
— Готово, — доложил он.
Край подушки заколыхался. Барни по-прежнему не видел ее лица. Молчание он воспринял как сигнал к скармливанию таблетки.
— Бросай:
Он бросил таблетку в отверстие, образовавшееся между краем подушки и покрывалом, рассуждая про себя, что бессонная ночь сразу после утомительного выступления кого угодно выбьет из колеи. Отоспавшись, она станет нормальным человеком.
— Еще! — потребовал приглушенный голос.
В отверстие упала вторая таблетка.