Сибирь, союзники и Колчак т.2

Гинс Георгий Константинович

Тот же Розанов организовал во Владивостоке распродажу товаров из портовых складов, нарушая все установленные Советом министров правила. Началась какая-то вакханалия. Интересы казны и частных лиц ставились ни во что.

Совокупность всех этих обстоятельств заставила адмирала вызвать Розанова в Омск для объяснений. Это еще не означало отставки, но можно было предвидеть, что объяснения будут признаны неудовлетворительными и отставка неминуемо последует. Верховный Правитель предложил Розанову сдать власть на время его отсутствия генералу Романовскому.

В ответ на это пришла телеграмма Розанова, что он подчинится, но считает долгом указать на возможность беспорядков во Владивостоке в случае его отъезда, особенно при временном и, следовательно, неполноправном заместителе.

По-видимому, Розанов снесся с Семеновым и Калмыковым, потому что оба поспешили заявить, что для них генерал Романовский неприемлем.

Омск висел на волоске, а на Дальнем Востоке разыгрывалась трагикомедия атаманщины. Резкий шаг со стороны Омска, вроде приказа № 61, мог повести к распаду Дальнего Востока. Адмирал решил оставить Розанова, потребовав от него письменных объяснений.

В Омск прибыли в это время комендант Владивостока полковник Бутенко, которого Розанов хотел во что бы то ни стало сплавить и обвинял в семи смертных грехах, а также командированный генералом Хорватом его бывший помощник по гражданской части В. А. Глухарев. Оба они пополнили наши сведения о деятельности генерала Розанова и о дальневосточной обстановке.

Как оказалось, Розанов успел окончательно подорвать престиж омской власти на Дальнем Востоке. Сумбурный, нечистоплотный, пускавшийся на все, чтобы укрепить свою власть, он расширял полномочия атаманов, желая создать себе в них опору, и в то же время заигрывал с приморским земством, устраивая свидания с Медведевым при помощи японцев.

Необходимость убрать Розанова не подлежала сомнению. Но кто станет на его место?

Невольно приходилось сожалеть о том, что так неосторожно, так поспешно и так неделикатно был удален от дел генерал Хорват. Кто мог лучше разбираться в местных вопросах и лучше поддержать престиж русской власти на Востоке, чем этот уравновешенный, дипломатичный и опытный администратор? Но почему он сам проявил столько непротивления? Почему он терпел, не протестуя, все ограничения своей власти, ложное положение Верховного уполномоченного, обреченного на бездеятельность, злоупотребления агентов власти, атаманщину?

Передо мною лежали три тома материалов, характеризовавших деятельность генерала Хорвата за время пребывания его в должности Верховного уполномоченного. Материалы эти привез один из ближайших сотрудников генерала Хорвата.

Достаточно было даже поверхностно ознакомиться с ними, чтобы увидеть, как легкомысленны были те обвинения, которые послужили мотивом для упразднения должности Верховного уполномоченного. Под руководством генерала Хорвата совершалась большая работа. В течение месяца, с 20 февраля по 20 марта 1920 года, происходили заседания созванного им финансово-экономического совещания, в котором принимали участие 60 человек. Постановления этого совещания — целая программа, составленная с учетом всех местных особенностей, и провести ее в жизнь, конечно, было легче всего тем, под чьим наблюдением она составлялась.

Генерал Хорват с первых же дней своего назначения на должность Верховного уполномоченного был окружен людьми, которых навязал ему Омск. Соглашение с Вологодским в сентябре 1918 г. выполнялось только внешне. Генералу не было предоставлено той свободы, на которую он мог рассчитывать. Представленный им кандидат на должность помощника по военной части, генерал Флуг, не был утвержден; вместо него попал на эту должность генерал Иванов-Ринов, который вел свою линию, мало считаясь с генералом Хорватом. От всех почти министерств были назначены на Дальний Восток особоуполномоченные с правами товарищей министров. Они действовали опять-таки независимо от местной власти, считаясь лишь с указаниями Омска. Таким образом, Правительство систематически связывало руки своему Верховному уполномоченному и делало его существование излишним. Если бы Омск лучше понимал значение децентрализованного управления, если бы он предвидел, во что выльется управление генерала Розанова, то, наверное, не привел бы к тому, чтобы местопребывание Хорвата — Эгершельд — обратился в никому не нужный нарост власти.

Теперь приходилось жалеть о том, что сделано, но было уже поздно.

Выполнение

плана

Слово «поздно», как злой рок, преследовало всюду, где только подымалась рука с целью внести какое-нибудь улучшение. План реформ, намеченный во время поездки с адмиралом в Тобольск, ждал своего осуществления. Что же выходило из него?

Юристы не успевали исполнять всех заказов — так было их много. Хотелось раньше всего кончить с вопросом о Государственном Совещании. К концу октября проект был закончен. В техническом отношении он был разработан прекрасно. Политически он был вполне удовлетворителен. Я предполагал занять своих сотрудников реформами местного управления, но Пепеляев хотел, чтобы это было сделано в его министерстве, а сам уехал. Новое Положение о Совете министров разрабатывалось, я все время лично следил за этим. Но все, что затрагивало другие ведомства, что было в руках других руководителей, — оставалось неподвижным, потому что некому было повернуть чиновничью машину на новый путь; рука Председателя Совета министров была для этого слишком слаба.

Адмирал взял у меня проект организации санитарного дела, разработанный Экономическим Совещанием. Через несколько дней он вернул его, указав, что Дитерихс не совсем с ним согласен. Найти в это время Дитерихса и беспокоить его, когда он был поглощен тяжелым положением фронта, было бы неприлично.

Военным министром был назначен генерал Ханжин. Это назначение было совершенно случайно. Генерал представлялся адмиралу и просил какого-нибудь места. Адмирал назначил его военным министром. Вологодский даже не беседовал с Ханжиным предварительно назначения. Почтенный, заслуженный генерал оказался неопытным администратором и не волевым человеком. Провести что-нибудь через него было невозможно. Вопросы о военной цензуре, о генерал-губернаторах, об «осведах» лежали без движения.

События мчались, как вихрь. Прошло всего десять дней со времени возвращения из Тобольска, и уже было не до этих вопросов, не до реформ.

Даже о Государственном Совещании забыли. Разработанный проект лежал без движения. Стоял вопрос о судьбе Омска и Правительства: быть или не быть?

Денежный вопрос

Единственный вопрос внутренней жизни, которого никак нельзя было обойти, был вопрос денежный. Сибирские знаки стремительно обездушивались. Мы раньше не замечали в Омске, до чего плохи были эти знаки. Теперь, когда с обесцениванием денег даже нищие чиновники стали получать жалованье пачками, министры могли собственными глазами видеть, с какою преступной небрежностью печатались эти знаки. Так, например, в одной пачке деньги были разных цветов, одни темнее, другие светлее; целая серия пятидесятирублевок была выпущена с опечаткой (месяц май был назван по-французски «Mai»); вместо «департамента» государственного казначейства печаталось «отдел», хотя отдел уже давно был преобразован в департамент; на некоторых не была поставлена точка. Если в руки попадало несколько пятисотрублевок, то нельзя было ручаться, что все они настоящие, потому что размеры их и цвет были различные. Ясно, что уже одни эти внешние дефекты должны были погубить деньги, а тут присоединились еще политические невзгоды. Сибирское Правительство висело на волоске — кто же мог верить сибирским деньгам?

Но как-нибудь выйти из положения все-таки нужно было. Конечно, единственным разумным средством была бы организация вывоза сырья, но где было этим заниматься, когда все кругом было охвачено пожаром.

Министр финансов J1. В. Гойер решил выпустить в обращение злополучные американские банкноты, не приравнивая их к сибирским обязательствам, с тем чтобы признавать их платежеспособность по тому курсу, какой будет устанавливать рынок. На Дальнем Востоке романовские знаки расценивались примерно в десять раз дороже сибирских. Гойер рассчитывал, что в таком же приблизительно соотношении будут ходить и «американки». Его план заключался в том, чтобы, выпуская постепенно вобращение новые знаки, вытеснить сибирские. При таких условиях, чем выше стояли бы новые знаки в отношении сибирских, тем это было бы выгоднее с точки зрения успеха плана.