Сибирских улиц тихий ад
Шрифт:
Вот этим и следует сейчас заниматься, жестко одернул себя Ганшин, а не разводить сентиментальные тары-бары.
Он оторвался наконец от подоконника и, уже совершено спокойный, ровно дышащий, направился в кабинет. Но пройти успел лишь полкомнаты.
Часы на кухне пробили десять и тут же им вторили мелодичный двухнотовый дверной звонок - и-ди, от-крой, - и раздражающее дребезжание телефона. Как всегда, все сразу.
Чертыхнувшись сквозь зубы, Ганшин бросился в коридор, схватил трубку.
– Салют, старик!
– раздался в трубке жизнерадостный голос Светозара.
– К тебе можно
– Видишь ли, - упавшим голосом промямлил Ганшин, - я тут...
– Ничего-ничего, я тоже по делу. И не надолго. Загвоздка в том...
Дверной звонок вторично, более настойчиво пропел свою песню.
– Тут в дверь звонят, - торопливо выпалил Ганшин.
– Ясно. Ну так жди. Пока.
Ганшин бросил трубку и метнулся к двери. На ярко освещенной двухсотваттовой лампочкой площадке - не иначе соседка ввернула - стояли трое улыбающихся парней. За ними высились картонные коробки. Большие. И много.
– Доставка заказов на дом, - привычно отчеканил один из парней.
– Но я не...
– растерянно начал Ганшин.
– Все, все в порядке, - вывернул из-за спин парней низенький живчик.
– Заносите, ребята. Алексей Степанович, покажите им, куда ставить.
Ганшин попятился и парни под предводительством низенького, лихо взялись за дело. Последовала управляемая суматоха, во время которой Ганшину не удалось ввернуть ни слова. Коробки были внесены, распакованы и на дубовом столе Ганшина в кабинете, потеснив удивленную "Ятрань", воздвигнулся изящно-непривычный компьютер, был включен, опробован и снова выключен. Чем-то прогромыхали на кухне. Повозились в гостиной. И удалились, прихватив с собой коробки и весь упаковочный мусор. Ганшин безмолвно стоял посреди гостиной напротив радостно потирающего ладони низенького.
– Как видите, Алексей Степанович, мы свои обязательства начинаем выполнять, - восторженно протараторил низенький, влюбленно глядя на Ганшина замаслившимися глазками. Синяк на его лице куда-то исчез, и вообще он успел побриться и переодеться в строгий темно-коричневый деловой костюм и белую рубашку с галстуком.
– Погодите, я же не подписал... Я же еще не решил... пробормотал Ганшин, сам сомневаясь в своих словах.
– Не беспокойтесь, Алексей Степанович, это просто наш маленький аванс. Если вы - хе-хе!
– все же вдруг не надумаете, то возвращать его нет надобности.
– Говоря, низенький принялся расхаживать по комнате, зачем-то заглядывая в углы.
– Ах, да!
– вдруг спохватился он и подбежал к обеденному столу.
– Тут же вам еще на мелкие расходы...
– Из внутренних карманов пиджака он выложил на скатерть две новенькие, хрустящие, в банковской упаковке пачки.
– Расписываться не нужно, мы же свои люди... А как кончатся эти, мы вам еще подбросим.
– Послушайте, - сказал Ганшин, - э-э...
– А меня зовут Порфирий Измайлович!
– воскликнул низенький.
– Почти как у Достоевского. Вы любите Достоевского? Да что это я, его же невозможно не любить! Он... Впрочем, простите покорно, хвалить одного писателя - пусть даже и классика - в присутствии другого - моветон, как говорили наши предки.
– Послушайте, Порфирий Измайлович, - твердо
– Конечно, конечно, Алексей Степанович, - заторопился низенький Порфирий.
– Не извольте обижаться, мы же хотели как лучше... Все-все, удаляюсь. Не смею вам мешать...
Низенький выскочил из гостиной и завозился с замком. Замок у Ганшина был старый, с придурью, и он поспешил открыть сам, пока не заклинило. Уже переступив порог, Порфирий обернулся и внезапно серьезно и веско, пристально глядя в лицо Ганшину ставшими вдруг колючими глазами, сказал:
– Но вы уж не тяните, Алексей Степанович. Решайте. До двенадцати не так-то и много времени.
И ушел, почти убежал, торопливо пересчитывая ступеньки. Ганшин постоял, услышал, как хлопнула подъездная дверь и, защелкнув замок, вернулся в гостиную. Рассеянно прошел по ней пару раз, заглянул в кабинет, вздрогнул при виде слепого экрана компьютера. Внезапно пересохло во рту, и Ганшин прошел на кухню, намереваясь поставить чайник.
На кухонном столе громоздилась большая коробка. Ганшин подозрительно приоткрыл ее и обомлел. Шампанское, коньяк, три вида ликеров. Все зарубежное, с красочными этикетками. Колбасы, шпроты и еще масса каких-то банок, баночек и пакетов. Похоже на заказ от "Багиры" - фирмы по ночной доставке обедов, но заказ сказочный, тянущий на десятки тысяч.
Ганшин осторожно прикрыл коробку и подошел к раковине. Открыл кран и, не дожидаясь, пока сбежит, сделал несколько торопливых глотком противной теплой воды. Вернувшись в гостиную, плюхнулся на диван и потер ладонями лицо. Лицо горело, а руки, напротив, были ледышками. Мысли разбегались, и Ганшин с усилием пытался собрать их в кучу. Не успел, так как снова пропел дверной звонок.
– Черт, как не вовремя!
– прошипел Ганшин, думая о Светозаре,и пошел открывать.
Открыл и обомлел который раз уж за нынешний вечер.
Такие девушки редко посещали его холостяцкую берлогу. Точнее, не посещали никогда. Одна была высокая статная блондинка с распущенными на плечи золотистыми волосами. Рядом с ней стояла низенькая - по плечо невысокому Ганшину, - умопомрачительно-стройная брюнетка с замысловатой прической и огромными омутами глаз. Обе улыбались.
– Алексей Степанович Ганшин? Мы не ошиблись?
– пропела блондинка, глядя на Ганшина так, что у него замерло сердце.
– Д-да...
– только и смог выдавить он.
– Разрешите?
Блондинка легонько отстранила его и прошла в квартиру. В ее кильватере, как катер за роскошным лайнером, плыла брюнетка. Проходя, она чуть задела Ганшина раскачивающимся бедром, отчего сердце у него, наконец, тукнулось и помчалось вскачь. Не говоря больше ни слова, девушки прошли сразу в комнату. Ганшину ничего не оставалось делать, как закрыть дверь и последовать за ними.
Войдя в гостиную, он остановился на пороге. Брюнетка, заложив ногу на ногу, раскинулась на диване. Блондинка, стоя у окна, прикуривала от зажигалки невероятно длинную и очень тонкую коричневую сигарету.