Сибирский эндшпиль
Шрифт:
– И как тебе это место?
– Странная тюрьма.
– Да, это так. А у тебя есть какие-нибудь мысли, почему это так?
Мак-Кейн не видел смысла что-либо скрывать:
– Это информационная шахта.
– Да, это интересная мысль.
– В каждой шахте есть шахтеры. И в каждой шахте есть руда. В этой только трудно отличить руду от пустой породы.
Да, Мак-Кейн пришел к выводу, что все это заведение создано для сбора информации - занятие, к которому русские всегда питали страсть. И для агента иностранной разведки, как он сам, и для коренного русского диссидента Замок был
Они прошли мимо группы гимнастов, упражнявшихся на самодельных снарядах, и Скэнлон подтолкнул Мак-Кейна к собравшимся в центре, где импровизированный хор из десятка заключенных весело распевал румынскую народную песню.
– Ну что ж, мистер Эрншоу, или кто вы там на самом деле, я решил попытать с вами счастья.
– Скэнлону пришлось наклониться и крикнуть ему в ухо, чтобы тот услышал. Мак-Кейн обратил внимание, что вокруг все заняты тем же самым, не обращая на певцов никакого внимания. Он слегка улыбнулся, когда цель этого песнопения дошла до него.
– Почему именно со мной?
– Три вещи, которых не делают стукачи.
– Какие же?
– Неважно.
– ответил Скэнлон, а Мак-Кейн уже догадался, о чем речь. Он не выдавал себя за переведенного из другой части Замка, что объяснило бы его знакомство с теми вещами, о которых новичок не знает; он не отрицал, что говорит по-русски; он не пытался даже рассказать кому-нибудь свою "легенду", тем более убедить в том, что она подлинная. Скэнлон продолжал:
– Кроме того, я горжусь тем, что неплохо разбираюсь в людях.
– Ну что, Кев, я рад слышать это. И что же ты хочешь?
– Купить твою душу, конечно. А чего ты еще ожидал от дьявола?
– А кто сказал, что она продается? Я читал в книжках, что такая сделка к добру не приведет.
Скэнлон хлопнул его по спине.
– Ага, осторожный, да? Это хорошо. Теперь - я думаю, что кое-кто из моих друзей сможет тебе в чем-то помочь.
– Это интересно. Продолжай.
– Я так понимаю, что ты пытался получить по официальным каналам через Лученко определенную информацию.
– Я просил его о встрече с комендантом. Первый раз в первый же день здесь, а потом - на третий.
– А результат?
– Никакого. Я думаю, что меня просто за нос водят.
– А что ты хотел узнать - вообще, вообще? Можно не указывать конкретно.
– Когда меня арестовали, я был с коллегой. Я хотел бы узнать, что нового.
Скэнлон кивнул и стал наблюдать за хором, который к тому времени уже исполнял песню, в которой Мак-Кейн узнал мелодию скрипичного концерта Брамса. Затем ирландец резко изменил тему разговора:
– Тут дело не в том, что русские неспособные, понимаешь. Их система просто не дает им разумной цели, к которой можно
– Он помолчал и добавил с отсутствующим видом: - Это ведет к страшной коррупции, можно сказать, присущей этому обществу. Ничего не сделаешь, если не заплатишь нужной цены нужному человеку. Но с другой стороны, можно провернуть что угодно, если знаешь, кому заплатить.
– Если Лученко нужно подмазать, он должен сказать об этом. Я мысли читать не умею.
– Да, да, он накручивает людей, пока они не забеспокоятся. Набивает цену. Но не исключено, что тебе нужен вовсе не Лученко.
– Скэнлон сделал паузу, покосился на Мак-Кейна и наклонился к нему:
– Кое-кто из нас в неплохих отношениях с офицером охраны, который имеет доступ к центральной информационной системе. Я могу тебя с ним свести. Он сможет узнать, есть ли новости о твоем друге.
– А что он за это захочет?
– Что кому от кого нужно? Деньги, выпивка, секс. Новое пальто для жены, если у него есть жена, велосипеды для детей, если у него есть дети. На советском черном рынке шмотки с Запада и из Азии до сих пор сказочно дороги.
– Слушай, может, для тебя это неожиданно, но я приехал сюда не упакованный для долгой стоянки. И я не думаю, что у меня такие уж красивые глазки.
Скэнлон опять начал бросать взгляды по сторонам.
– Скажи, Лью, ты в свое время никогда не учился русскому? Ты, похоже, немало о них знаешь.
– Я изучал современную историю и языки. Это обычно для журналиста. И то, и другое было правдой. Лучше, когда легенда настолько правдива, насколько это возможно.
– А Достоевского ты читал?
– Конечно.
– Тогда ты должен знать о существовании тайного общества воров, управлявших русским уголовным миром в царское время. Они проникли и в тюремную систему, получив для себя привилегии, а иногда и запугивали тюремное начальство. Кроме того, они придумали систему связи, которая была почти безупречной.
– Мак-Кейн кивнул. Солженицын писал столетие спустя, что это общество действовало и обделывало свои делишки и много после революции. Скэнлон потянул Мак-Кейна за рукав, и они медленно зашагали через площадку.
– Организация работает до сих пор. Сегодня она превратилась в сложный организм под названием "Кооператив". Она выжила благодаря связям с государственной бюрократией и даже с КГБ. Она существует и здесь.
– В Замке?
Скэнлон неопределенно повел рукой.
– Вообще на "Терешковой".
– И мы знаем, кто?
– Нет, пока не захотят они. Но на бирже есть определенные номера счетов, на которые ты можешь перевести свои "зачеты", и в ходе процесса, который нас не должен интересовать, они превратятся в рубли в московском банке. Через кодовую систему ты разрешишь своему кредитору - в нашем случае офицеру охраны - снять их оттуда. Так что когда ему захочется блондинку для себя или велосипедик для детишек, он найдет желаемое при первом же отпуске на Землю. А ты, когда окончательно выберешься отсюда, рассчитаешься с Кооперативом в американских долларах, юанях или, скажем, иенах - плюс проценты, разумеется.