Сибирский эндшпиль

Хоган Джеймс Патрик

– Ладно, ладно. Ты знаешь правила игры. Я дал тебе зацепку. Теперь тебе нужно поговорить с Ко.

26

Здание советского посольства в Кенсингтоне было построено не раньше десяти лет назад. Серое одиннадцатиэтажное задние, прямые, ничем не нарушенные линии, серые каменные стены. За оградой и густыми деревьями хорошо ухоженные газоны. За этой же оградой в соседнем похожем здании живет большинство советского дипломатического персонала в Лондоне. Но несмотря на такие удобства, как плавательный бассейн, сауна спортзал и теннисные корты, Анне Доркас все же больше нравилось жить снаружи: это была привилегия, которой с радостью пользовался ее муж, корреспондент журнала "Новое Время".

Эта привилегия

также значила, что она и Энрико могли увильнуть от нудных партсобраний, обязательных для всех остальных, и жить своей, приватной жизнью, а не монашески существовать, как существовали внутри. Большинство из обитателей посольства об окружающем мире знали только то, что могли увидеть во время поездок в город, специальными группами, под надзором. Кроме того, это освобождало ее от вездесущей паутины осведомителей, вынюхивающих что-нибудь предосудительное. У жен было в порядке вещей доносить начальству услышанное в интимных беседах друг с другом, а их мужья могли пропьянствовать вместе ночь, а утром наперегонки кинуться писать доносы друг на друга. Впрочем, привилегия жить отдельно давала Энрико, как оперативному офицеру КГБ, отвечающему за вербовку источников среди британских граждан и иностранных резидентов, работать более свободно: посольство было под постоянным наблюдением англичан. По иронии судьбы это же давало Анне возможность заниматься своей внеурочной диссидентской деятельностью.

Как обычно в свои рабочие дни, она села на метро до Холланд Парк, а оттуда шла пешком. В этот день машиной пользовался Энрико, ему нужно было съездить в Хэтфилд побеседовать за обедом с председателем Британской Промышленной Ассоциации. Англичанин гордился своей политической проницательностью и был удивлен просьбой использовать некоторые его высказывания в бюллетене для служебного пользования, который каждый день, да-да, каждый день читает вся советская верхушка. Энрико убедил его еще и в том, что за это ему необходимо заплатить, конечно, и не возражайте, "... бухгалтерия требует этого". Со временем, когда дружба, начинавшаяся, исключительно как совместный деловой интерес, углубится, он постепенно будет просить его о все более серьезных одолжениях, пока в один прекрасный день его жертва не обнаружит, куда он влип и не попытается выбраться. Тогда начнется более жесткий разговор. Иногда Энрико цитировал четыре основных слабости, которые приводят людей к вербовке: деньги, идея, шантаж, самомнение. В случае будущего советского агента, а ныне британского промышленника, это, вне всякого сомнения, было самомнение.

Охранник у дверей махнул ей рукой, и она вошла через главный вход в мраморное фойе посольства. Лифт поднял ее на мимо девяти посольских этажей на десятый, где она вышла в просторную комнату без окон, "прихожую" лондонской резидентуры первого управления КГБ, занимавшегося всеми операциями за границей. Как и резидентуры в Вашингтоне, Париже, Бонне, Риме, Бразилии, Бангкоке, Нью Дели и далее везде, здесь занимались исключительно подрывными операциями и сбором информации. Специальным ключом Анна открыла стальную дверь. Дежурный офицер взглянул на нее через телекамеру и открыл вторую дверь, в трех футах от первой. Она вошла, приветственно кивнула ему, проходя мимо дежурного поста и направилась по коридору к своей комнате.

Первое, что замечает большинство людей, впервые попадая в резидентуру, это могильная тишина. Внешние стены, пол и потолок двух верхних этажей были двойными, чтобы обеспечить полное звукопоглощение, в промежутках стояли электронные излучатели, забивавшие шумом любое подслушивающее устройство. Немногие окна были сделаны из специального зеркального стекла, которое тоже было звуконепроницаемым и непроницаемым для всех известных видов подслушивающего оборудования. Целый жизненный порядок, основанный на обмане, подлости, недоверии и паранойе, подумала Анна. Как

избежать быть втянутым в это вместе со всеми остальными?

Она прошла мимо большого зала агентурной работы, в котором стояло штук двадцать рабочих секций, в которых офицеры по работе с агентурой уже были заняты делом, писали рапорты, переводили документы, составляли оперативные планы. Самой важной работой агентурных офицеров считалось не получение секретной информации или документов - хотя и это было очень ценным - а открытие, обработка и последующая вербовка "агентов влияния": политиков, официальных чиновников, журналистов, ученых и тому подобных людей, которые могут повлиять на процесс принятия решений и на общественное мнение. Ведь миссия КГБ не изменилась: сохранить и расширить влияние олигархии Советской Коммунистической Партии на весь мир исключительно незаконными методами.

С другой стороны коридора, был кабинет резидента, генерал-майора Дмитрия Туренова, с приемной, обшитой деревянными панелями, обставленной антикварными шкафами, диваном, кожаными креслами и столом для заседаний. Дальше - еще два кабинета. Первый делили два начальника: руководитель Линии Х - термин КГБ для подразделений управления Т, занимавшегося сбором иностранных научных и технологических данных, и руководитель линии Н (Управление С), отвечавший за поддержку нелегалов, граждан советского блока, внедренных в другие страны под различными прикрытиями. Второй кабинет принадлежал шефу линии КР (Управление К), занимавшемуся контрразведкой против британской контрразведки, и офицеру, отвечавшему за внутреннюю безопасность посольства, охрану важных советских деятелей, приезжавших в страну, и розыск и задержание перебежчиков. Напротив них была большая комната, в которой сидел шеф Американской Группы, собиравшей досье на проживающих в Англии американцев, бизнесменов, ученых, инженеров, военных и других потенциально полезных людей, попадавших в поле зрения. Вместе с ним сидел начальник такой же группы, наблюдавшей за западноевропейцами, и офицер по активным действиям, который отвечал за тайные операции и руководил операциями по дезинформации и пропаганде в средствах массовой информации.

Посередине коридора Анна свернула на лестничную клетку, мимо лифта, соединявших десятый и одиннадцатый этажи. На полпути вверх ей встретились Иван, один из оперативников, и Анатолий. Анатолий был одним из техников, наблюдающих за радиочастотами местной полиции и контрразведки. Например, если активность радиопереговоров резко возрастала как раз перед встречей агента с одним из своих контактов, то агента отзывали по радио. Она поздоровалась:

– Добрый день.

– Энрико приехал с тобой?
– вместо приветствия спросил Иван.

– Нет. Он будет занят до обеда. Что-то важное?

– Попович хочет с ним поговорить. Он просил меня передать, если увижу, вот и все.

Генерал-лейтенант Вадим Попович был вторым по должности в резидентуре, начальником Линии ПР, политической разведки. Он был умен, самолюбив и вносил идеальную толику жесткости, дополняя более интеллектуальный и сложный стиль управления Туренова.

– Ты не знаешь, что случилось?
– спросила Анна.

– Нет, извини.

– А куда он поехал?
– поинтересовался Анатолий.

– Хэтфилд, по-моему.

– Ну ладно, пока, еще увидимся, - заторопился Иван.

– На обеде, может быть.

– До встречи, - попрощался Анатолий.

На одиннадцатом этаже были владения инженеров электронной разведки: огромная комната, набитая радио- и микроволновыми приемниками, магнитофонами, терминалами, компьютерами, спутниковым оборудованием, подключенным к антеннам на крыше. Дальше по коридору шли кабинеты техобеспечения, фотолаборатория и наконец, комната переводчиков, куда шла Анна. Григорий и Ева уже были там. Она вспомнила, что Анастасия у зубного врача, и появится попозже.