Сибирский изборник

Козырев Андрей Вячеславович

Забытые, да не забывшие ничего.

Шли люди -

Верными грядами, темными нитками по полям белым,

Черным горем по белоснежью тянулась нить человеческая.

И сверкал в глазах темных и обезлюдевших,

В глазах угрюмых, кровью черной пропитавшихся -

Огонек.

Злой, жгучий, тусклый, сквозь все вьюги проносящийся -

Огонек.

Жестокий, страшный, всю страну сокрушить грозящий -

Огонек.

А за людьми шли они -

Люди и ловцы людей,

С когтями волчьими,

С жалами скорпионьими,

С

пулями стальными,

Люди,

Чья опаленность внутренняя безлюднее

Твоих, страна моя, глухих урманов,

Твоих, страна моя, темных дебрей,

Твоих, страна моя, вечно нетающих снегов.

...Вот и нас везут, дружков хмельных,

С Параскевиных именин -

Суд да правду вершить.

Арестованы мы -

Никодим, Панька да еще соседей пятеро -

Под руку попались.

В чем обвинят нас? Что-то нам придумают?

В том, что хотели Сибирь отделить?

Царя мёртвого вернуть?

На Индию походом пойти?

Подумашь - мелочи какие!

Всё заране небось решено.

Едем куда-то

В вагоне зарешеченном.

Тишина. Немота.

Только колёса стучат.

Колёса, колёса, винтики механизма огромного -

Колёса и колёсики...

Как мы...

Тишина. Потное дыхание зэков рядом.

Молчат все. Трясутся.

Только кто-то рядом спрашивает: -

– Ведь это не страшно, да???

Молчишь.

Шуршит дыхание потное.

Стучат колёса дальше.

А кто-то рядом -

В ужасе, в ознобе загробном -

Спрашивает:

– Хорошо, что плохо, если нет Бога?...

Молчишь.

Только тишина,

Только озноб загробный,

Только стук колёс, стук, стук, стук,

Ведущий в никуда

По дороге темной.

Миновала дорога. В лагере мы.

Допросы нас ждут, ночи на нарах,

Документы, подписи, побои,

Кары египетские.

И мыслится в мозгу Никодима -

Само собой, без воли разумной:

... И вот он -

Самый совершенный ад

Фауста. Обретенный ад. Возвращенный ад,

С сотворения времен человекам

Завещанный.

Ад света. Ад просвещения. Ад познания

Добра и зла.

Ад, людьми возделанный,

плоды

свои приносящий в год троекратно.

Вершина прогресса.

Вершина человеческая.

Ад.

Здесь скитались духи Канта и Платона -

К нарам заключенных склонялись,

Их ссадины трогали,

Изучали, исследовали, проверяли реакцию живого на боль,

Пытали нравственный императив

В отсутствие звездного

Неба,

Проверяли, наскольно действен глагол добра в царстве

Теней

И где оно, это царство идей невероятное, -

Не здесь ли,

В пещере,

Где за идеи люди тенями становятся?...

Блуждают духи Платона и Канта, страдают, ищут истину -

В лимбе,

В неведении,

В вечных поисках истины, рядом доступной, -

Дети, дети!...

А где она, истина?

Здесь.

В капле крови, на лестнице ссохшейся.

Здесь.

В слезинке, из разбитого глаза вытекшей.

Здесь.

В немом стоне за губами прикушенными -

Истина крови,

Истина боли,

Истина жизни.

Здесь она постигается.

Нет здесь зримого ужаса, сырости, грязи, крыс по углам.

Нет.

Нет и существ механических, плоть человеческую рвущих.

Нет дыбы, нет испанского сапога.

Только свет электрический - неживой, беспощадный,

Бесстрастный.

И по скользким ступеням, все дальше и дальше,

Вниз, вниз, вниз, -

Красные капли, красные капли,

Красные капли.

Не слышно здесь криков убиваемых.

Не стонут здесь люди, чья плоть сталью разрывается.

Не хрипят глухо жертвы удушаемые.

Только камней глухота, только плитка на ступенях лестницы,

Только холод и покой стен тюремных.

И по склону дней, все глубже и глубже,

Вниз, вниз, вниз, -

Красные капли, красные капли,