Сибирский послушник
Шрифт:
Он задумался, решая, что бы еще сказать.
Швейцер собрался с силами и дерзко улыбнулся:
– Ошибаетесь, я сгину не весь. Я отказался от себя и
– Он запнулся, подбирая слово. Опять засновали гады, мерзавцы и подлецы, которых его язык, вопреки очевидной действительности, по-прежнему не мог бросить в лицо уважаемому преподавателю.
Тот поразился:
– О чем ты? В ком ты собрался жить?
– Вы знаете, в ком. В Дуне.
Какое-то время отец Пантелеймон непонимающе моргал, но вскоре разобрался, в чем дело, и прыснул изумленным смешком:
– Так вот ты зачем!.. Но с чего ты решил?..
Швейцер взглянул на него исподлобья:
– А разве не так? Не всем же без чести жить. А если по чести, то ей пересадят почки, которые я повредил. Разве это невозможное дело? Вот
Отец Пантелеймон хлопнул себя по бедрам, откинулся и начал хохотать.
– Да ты... да ты...
– повторял он сквозь взрывы хохота и слезы.
– Ой, убил... О чем же тут разговаривать... Все, все...
Он встал и пошел к выходу, отмахиваясь от Швейцера, как от смешинки.
– Рыцарь! Все-все-все, - Пантелеймон напоследок согнулся и так, согбенный, долго мычал и крутил головой. Сквозь радостное мычание прорывался рык. Затем он вытер слезы и уже с порога, обернувшись, сказал:
– Ты, чадо, погорячился. Из Куколки, конечно, будет бабочка, ее достанут и определят, но... У господина Браго, знаешь ли, тоже очень больные почки.
Он вышел. Дверь захлопнулась. Из коридора донесся прощальный залп, дополненный восклицанием:
– Почки один раз господину попечителю!
январь - март 2001