Сибиряки
Шрифт:
Гордеев прочел:
«Иркутск Ирсеверотранс Позднякову Гордееву.
Ваше предложение помочь другим управлениям Северотранса чугунными отливками гильз зпт поршневых колец зпт изготовлением поршневых пальцев зпт ряда деталей газогенераторных установок является огромным патриотическим вкладом общее дело тчк Лично благодарю вас вашем лице коллектив мастерских тчк Прошу уточнить количество сроки поставок деталей Уралсеверотрансу зпт Баргузинзолототрансу зпт Аямзолототрансу…»
Гордеев
— Да, мы имеем сейчас такую возможность, Алексей Иванович. Я говорил с товарищами, они готовы постараться… Ведь это тоже помощь фронту, не так ли? Мои мальчики отдали свои жизни родине, а что сделал я?..
— Позвольте, Игорь Владимирович, — взял Поздняков руку Гордеева, — вот вы сказали: мои мальчики. А если…
Худое лицо Гордеева залили белые пятна.
— Что вы этим хотите сказать?!
— Успокойтесь, Игорь Владимирович… Ну что вы, право, так… Я просто думал, что часто мы рано хороним своих товарищей. Ведь бывает же: придет извещение, приняли его как должное, а следом идет письмо заживо погребенного…
— Это скверные шутки, товарищ Поздняков! Это очень опасные шутки!.. — Гордеев схватился за грудь и не вышел — выбежал из литейной.
Поздняков постоял, подумал, подошел к телефонному аппарату:
— Так вот: направьте письмо ему домой. Да, домой и немедленно, пока он здесь, в мастерских…
— Мама! Мамочка! Мамочка!..
Софья Васильевна, стиравшая на кухне белье, кинулась в сени на отчаянные крики дочери, столкнулась в дверях с Милочкой.
— Доченька, что с тобой?!
Милочка, плача и смеясь, прижалась к матери, вырвалась из ее рук, заплясала. Софья Васильевна, глядя на дочь, не замечала в ее руке белый конвертик.
— Мамочка! Только не волноваться, не падать от счастья в обморок… И вообще быть умницей! Обещаешь? — влажные еще от слез глаза девушки сияют радостью, успокаивают, умоляют…
— Боже мой, да говори же наконец, что случилось! — простонала Гордеева.
— Толик жив! Жив наш Толик, мамочка! Вот, вот, смотри!..
Софья Васильевна без сил опустилась на стул. Мокрые, мыльные руки ее потянулись к Милочке, к разорванному конверту…
— Я сама, сама, мамочка! Слушай!
«Дорогие мои!
Я знаю, что вы меня похоронили. Да я и сам уже похоронил себя, когда меня ранило и я остался у немцев. А очнулся у партизан…»
Громкие, счастливые рыдания матери не дали дочитать Милочке.
Только придя в себя, Софья Васильевна смогла выслушать письмо до конца, еще раз всплакнула от радости и всполошилась: как предупредить отца? Как уберечь его от этого страшного взрыва счастья?
— Но ведь от радости не умирают, мамочка!
— Умирают и от радости, дочурка. Не вздумай так же бухнуть отцу. Давай лучше придумаем, как его к этому подготовить.
Софья
Софья Васильевна давно уже не ходила так далеко и быстро. Радость несла ее как на крыльях. Только увидев здание управления, она сбавила шаг, боясь вот так неожиданно, лицом к лицу встретиться с мужем. И почувствовала, что не может ни идти, ни взять себя в руки. Софья Васильевна прошла мимо подъезда, вернулась, снова миновала подъезд и наконец решилась.
Секретарша бросила дела, подскочила к Гордеевой.
— Проходите ко мне, садитесь, я сейчас же его позову… это близко…
— Нет-нет, что вы!.. Я лучше подожду его здесь. — И, не выдержав, поделилась с ней своим счастьем.
Секретарша повела Софью Васильевну в техотдел посоветоваться, как лучше подготовить Гордеева. И здесь все приняли горячее участие. Письмо пошло по рукам, перечитывалось вслух и шепотом, а когда заговорили о главном, заспорили, зашумели, силясь перекричать друг друга, не заметили, как появился в дверях и замер у косяка Гордеев.
Только на другой день к вечеру колонна вошла на проторенную колхозниками Мысовой дорогу. Бабы окружили водителей, завздыхали:
— Похудели-то как, сердешные!
— Сколь в снегу-то сидели?
— У нас денек отдохнете, в баньку сходите…
— Садись, бабы-ы! — крикнула старшая и сама полезла в кузов машины.
Застучали о кузова лопаты, сапоги, валенки.
— Гляньте, чурки-то сколь! Вот бы на самовары!
— Чего вы ее возите-то?
— На самовары и возим, — отшучивались водители. — Вона их у нас по два на машине висят! По бокам, видите?
— Трога-ай!..
И колонна двинулась, вытянулась в цепь, бойко побежала по Лене.
У Мысовой колонна остановилась.
— Вылазь! В баньку пошли, братва! — заорал Митька.
Но Рублев подозвал Митьку к себе, подождал, когда подойдут другие водители, и строго объявил:
— Банек не будет, товарищи. Ехать надо!
— Экий у вас начальничек строгий! — хихикнула, спряталась за подружку молодая колхозница.
Водители загалдели, затрясли бородами.
— Глянь, зверьми стали, почему отдыха не даешь?
— Верно Рублев говорит, ехать надо!
— Чего верно? Хоть бы бороды сбрить!