Сицилианская защита
Шрифт:
– Нет, я не могу, когда холодно. Ни за что не усну. Ты бы так не говорила, Луиза, если б хоть раз в жизни видела пожар.
– А я видела.
– Я о настоящем, большом пожаре.
– Вот именно большой пожар я и видела. Мы будем жечь керосинку! отрезала она.
– Левой, нам, пожалуй, пора идти,- сказала Седа.
– Мы мешаем молодоженам решить их спор.
Араик засмеялся.
– Ничего, это не впервые.
– А до развода еще дело не доходило?
– И не дойдет,- сказала Луиза.- На худой конец будем
– Или керосинкой, - улыбнулся Араик.
– Ты говорила, что он так и остался двадцати одного года от роду, каким...
– Иди потише,- взмолилась Седа.- Я не могу быстро. Устаю. И вы медленно и молча прошли несколько десятков метров.
– Ты его любишь?..
– - Молчи...
– Тебе жалко его? Горюешь о потерянном счастье? Но ведь счастливых много?.. Сейчас, в наши дни. Вот, скажем, Ваган и Арус... Или Луиза и Араик... Наконец, я и ты!..
– Молчи...
И до самого дома, где квартировали Араик и Луиза, ты больше не говорил. А когда уже стоял у двери и собирался постучать, Седа сказала:
– Я же тебе уже говорила. Говорила, что он для меня только прекрасное воспоминание. И я люблю это воспоминание. Понимаешь? Ну, скажи, скажи?..
Арбуз давно был съеден, и мы теперь с удовольствием грызли семечки.
Я посмотрел на часы.
– Пора,- сказала. Седа.
– Так сразу?
– вскричала Луиза.
– Так уж и сразу?
– улыбнулся я.
– Гость как воздух. Очень необходим, но, если его задерживать, можно и задохнуться,- сказала Седа.- Изречение не мое, но автора, простите, не помню.
– А сказано хлестко!
– И Араик поднялся нас проводить.
Мы пожелали им счастья и доброй ночи. Я взял Седу под руку, было очень темно, и дорога неровная. Едва мы вышли на шоссе, мелькнул зеленый огонек.
– Такси!
– крикнул я...
Машина тронулась. Я наклонился к Седе и тихо шепнул ей на ухо:
– Ты, наверно, устала? Хорошо, что подвернулось такси.
– Нет, не устала,- сказала она.- Правда, они хорошие, Левой? И самое главное - это счастье. Они счастливы, потому что сами строят свою жизнь. Пусть c трудностями, мало-помалу, но собственными руками возводят свой очаг...
– А мы?
– прошептал я.
Она не ответила.
– А мы?..
ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ВТОРАЯ
Айказян вызвал меня, чтобы сообщить что-то очень значительное. Я чувствовал это по его растерянному виду, беспомощному взгляду и медлительно-бессмысленным движениям. На сукне, покрывавшем его письменный стол, образовалась складка, которую, как он ни старался, не удавалось расправить.
– Да,- заговорил он.- Я в тот день не высказался... О докладе твоем...
– Вы решили пощадить меня, но я не стану благодарить вас за это. Не люблю, когда люди по каким-либо соображениям пытаются меня щадить...
Дверь приоткрылась, и я увидел голову Луизы. Потом Луиза скрылась. И вместо нее объявился
И до меня донесся из коридора громкий шепот.
Айказян подошел к двери, плотно закрыл ее и защелкнул на английский замок.
– Ну, а ты, в общем-то, что думаешь?
– Я?.. Я думаю, что пути для отступления нет!.. Думаю, что, может, напрасно так думаю, но..
– Пути для отступления действительно нет,- сказал Айказян.
– Поскольку в плане нашего раздела скоро утвердят тему исследований и... твою тему.
– Ну и что с того?
– спокойно сказал я.- Вы же говорили, что мы боремся не только за то, чтобы отвоевывать у природы ее тайны. Говорили, что путь от итогов лабораторных опытов до производства куда длиннее, чем...
– Верно,- согласился Айказян.- Однако ты знаешь, что революция продолжается.
– Революция свершилась в тысяча девятьсот семнадцатом году.
– Свершилась и продолжает свершаться. Ты, может, считаешь, что пришло время сидеть сложа руки? Нет, такое время не наступит. Ни через сто, ни через тысячу, ни через тысячу тысяч лет, если люди вдруг не надумают снова превратиться в обезьян.
– А как это случилось, что решили, утвердить тему? Ведь я, говорят, оторвался от коллектива. И к тому же...
– О, такого ты еще наслушаешься, - прервал меня Айказян.- А поскольку пока не складываешь оружия, то эдакие речи будут сопутствовать тебе. Вот так-то. Я хочу также подсказать, что эту свою тему ты можешь представить к защите. Вместе поработаем, сдадим кандидатский минимум, и все будет в порядке...
Я хотел была что-то еще сказать, но передумал. Поднялся и пошел к двери. Айказян тоже больше ничего не сказал.
Он подтянул к себе битком набитый портфель и стал лихорадочно рыться в каких-то бумагах.
Я вышел из кабинета шефа.
...В лаборатории цервой ко мне подошла Луиза. Она была очень испуганная и встревоженная.
– Зачем ты ему понадобился, Левой?
– спросила. Луиза.- Знаешь, он еще до начала работы тебя спрашивал.
– Что, хорошей обработочке подвергся?
– коварно улыбаясь, спросил Рубен.
– Еще какой!
– сказал я и подошел к окну. Глянул во двор. Старый институтский сторож сметал в кучу опавшие листья.- Рубен, ты помнишь, я тебе как-то притчу одну рассказал?
– Помню. Не забыл.
– И помнишь, мораль я тогда тебе не сказал?
– Сейчас меня ато уже не интересует.
– А меня очень даже интересует. Знаешь, как поступил орел? Он схватил змею и сбросил ее с вершины со словами: "Живи там, где твое место", С тех самых, пор змея так и живет в ущелье. Иногда, правда, подумывает, не попытать ли ей снова счастья. Как ты считаешь, Рубен, попытает?
– Я ничего не считаю! И кончай морочить мне голову своими притчами! Рубен хлопнул дверью и удалился.