Сидни Чемберс и кошмары ночи

Ранси Джеймс

— Конечно. Нас ждут долгие годы неподдельной страсти.

— Некоторым с этим везет, — кивнул священник. — Но моя обязанность предупредить вас о других возможностях: вы должны оставаться вместе не только в радости от обретения детей…

— Вряд ли у нас будут дети! — перебил математик.

— В этом мы согласны, — поддержала жениха Аманда.

— Но в болезни, горести и даже смерти.

— Сидни, ты очень мрачный, — заметила Аманда.

— Нисколько.

— Разве свадьба не радостное событие?

— Венчание — величайший момент торжества

любви Христа к человечеству и вашей — друг к другу. Но мы можем наслаждаться им лишь в том случае, если соблюдена торжественность ритуала. Я недаром употребил слово «торжественность».

— В церкви на Слоун-стрит достаточно темно, — произнес Картрайт.

— Мама собирается украсить ее цветами, а день будет солнечным, я уверена.

— Не сомневаюсь, — кивнул Сидни. — Будем с нетерпением ждать этого события. Но пока счастливый день не наступил, я обязан вас спросить: вы истинно верующие христиане?

— Разумеется. Ты же знаешь, мы ходим в церковь.

— Это не всегда одно и то же. — Сидни не собирался делать молодым поблажки и снова повернулся к жениху Аманды: — Мы с вами виделись всего раз, и я хочу получить ответ: вы крещеный и прошли конфирмацию?

— Да.

— Верите в Бога Отца Вседержителя, творца неба и земли и Иисуса Христа Сына Божия?

— Я не стал бы это формулировать с такой решительностью.

— А как бы вы сформулировали?

— Сидни, ты слишком серьезен, — заволновалась Аманда. — Если и дальше будешь продолжать в том же духе, нам придется задуматься, не подыскать ли другого священника. Викарий той церкви в курсе, что церемонию проводишь ты. Он настаивает, что тоже должен сказать несколько слов. Только вот голос у него очень неприятный — интонации прыгают то вверх, то вниз.

— Если вы собираетесь венчаться в церкви, все священники отнесутся к вам одинаково. Если религиозный обряд вам не по силам, то позвольте напомнить, что существуют бюро записей актов гражданского состояния. — Сидни не собирался говорить так выспренно, но не мог позволить Аманде воспользоваться их дружбой и легко пройти свой путь.

— Бюро записей гражданского состояния? — воскликнула Аманда. — Это не для нас.

— Я только напомнил, что у вас есть выбор. А пока, Энтони, должен повторить свой вопрос. — Сидни сознательно употребил полную форму его христианского имени. — Вы верите в Святой Дух, католическую церковь, причастие, отпущение грехов, восстание из мертвых и вечную жизнь после смерти?

— Полагаю, верю.

— Полагать недостаточно.

— Ладно, верю.

В разговор снова вмешалась Аманда:

— Ты слишком суров, Сидни. Мне тоже собираешься задавать все эти вопросы?

— Конечно. И учти: когда дело дойдет до тебя, я могу показаться еще несговорчивее.

— Ты наказываешь меня за то, что я выхожу замуж за Тони, а не за тебя?

— Нет. — Сидни разозлился из-за того, что она упомянула об их дружбе. — Хочу убедиться, что ты понимаешь, что делаешь. Поверь, в итоге ты скажешь мне спасибо.

— Поживем, рассудим.

— Нет, —

отозвался священник. — Судить будет Бог. — Сидни не понимал, почему так раздражен. Но не собирался поступаться верой ради того, чтобы показаться кому-то приятным.

В следующий вторник утром у Сидни были занятия в университете, и он отправился на велосипеде в колледж, чтобы помочь первокурсникам сделать первые шаги в теологии. Приближаясь к зданию, сообразил, что приехал слишком рано, и решил, что может сделать крюк и повидать своего коллегу — знаменитого астрофизика Невилла Мелдрама.

Профессор Мелдрам славился своей необычайной пунктуальностью. Он был самым элегантным мужчиной в колледже. Его изящные костюмы-тройки были сшиты на Сэвил-роу, он носил хрустящие белые рубашки с накрахмаленными воротниками и безукоризненно начищенные ботинки ручной работы. Профессор готовился к утренним занятиям — стирал с доски в аудитории формулы, которые Сидни и не надеялся понять: монохроматические коэффициенты поглощения, коэффициенты непрозрачности звездных недр.

— Сходи на несколько лекций, — посоветовал ему приятель. — Будешь в курсе космической гонки.

— Уж очень все сложно.

— Не сложнее теологии или древнегреческого. Мы можем давать друг другу уроки.

— Помнится, я остановился на периодической таблице.

— Что ж, придется начать сначала. А потом перейдем к обсуждению темной материи. Хотя… — Мелдрам сделал эффектную паузу и продолжил: — у тебя своей темной материи хватает.

Сидни прощал приятелю своеобразный юмор, зато ценил за удивительную точность. Невилл всю жизнь добивался ясности, и священник понимал, что нельзя тянуть и надо сразу переходить к сути дела. Коллега сказал, что лично не знаком с Энтони Картрайтом, но слышал о нем, поскольку в 1954 году оба претендовали на одно место — исследовательскую должность в Королевской Гринвичской астрономической обсерватории.

Сидни начал с вопросов, насколько совпадают их сферы научной деятельности и может ли его приятель пролить свет на намерение Картрайта построить шлейф-резонатор и на его работу в США.

— Американцы в данной области нас опередили — строят микроволновые усилители, квантовые излучатели, инфракрасные лазеры. Может, он что-то и нащупал. Но кто финансирует его поездки за рубеж и всю его лабораторию? Какой-нибудь американский университет вроде Колумбийского? Есть несколько физиков, получающих частные дотации.

— В данном случае это будет Аманда.

— Мисс Кендалл? Прости, Сидни. Я не сомневаюсь, что она выдающаяся женщина, но ведь явно не специалист в квантовой механике.

— Ты прав.

Невилл Мелдрам был настолько удивлен, что ему потребовалось привести себя в состояние душевного равновесия привычными, повседневными действиями. Он начал разбирать заметки, приготовленные для следующей группы студентов.

— Уверен, у Картрайта честные намерения, — тихо произнес он.

— Точно?