Сидящие у рва
Шрифт:
— Да, я дикарь, — прошептал Даггар, приподнимаясь с кровавого песчаного ложа. — И буду драться, как дикарь.
Он зачерпнул пригоршню песка и метнул его в лицо Руэну. Князь вскрикнул и отшатнулся. В следующее мгновенье Даггар бросился на него и вонзил кинжал в подреберье — туда, где был просвет между латами.
Руэн захрипел и опустился на колени.
Смолкло все вокруг. Кажется, даже бой утих и противники опустили окровавленные мечи, ожидая развязки.
— Я говорил о честном бое, — прохрипел
И тотчас же вокруг обоих полководцев поднялась суета. Свита Руэна подняла князя и положила на коня поперек седла.
Даггара, едва державшегося на ногах, поддержал под руки один из сотников.
— Горны. Стяги. Построение, — приказал Даггар чуть слышно. — И коня командиру!
Повинуясь приказу, бессмертные стали строиться цепями, протянувшимися от самого берега до гребня ближайшего холма.
Их оставалось немного — тех, кто еще мог встать в строй с оружием в руках, — но и они представляли собой грозную силу.
Данахцы отхлынули вслед за своим повелителем — конь уносил его с поля боя, за холмы.
Сотник помог Даггару сесть в седло. С глубокой раной на голове, в окровавленной кольчуге, тысячник выехал на пригорок.
Перед ним, замерев, стояли бессмертные — воистину бессмертные, залитые своей и вражеской кровью, — и над ними гордо реяли черно-белые стяги.
Даггар набрал в грудь воздуха, насколько позволяла боль в ребрах, и выдохнул великие, знакомые аххумам слова:
— Мы победили!
И когда воины разом выдохнули в ответ: «Ушаган!» — конь под Даггаром метнулся вбок и внезапно пал на колени.
Тысячник ткнулся щекой в горячий песок и кровавая бездна мгновенно втянула его в свою тошнотворную пасть.
Спустя немного времени противники — уже без оружия — вновь сошлись на поле боя. На этот раз для того, чтобы подобрать павших товарищей.
В битве погибли почти двести бессмертных и вдвое больше были ранены.
Потери данахцев были еще больше, и противники, не сговариваясь, соблюдали перемирие.
Здесь же, на склоне, аххумы разбили лагерь. По другую сторону холма лагерем встали данахцы.
Вечером, когда спала жара, полутысячник Амгу выехал на гребень в сопровождении двух сотников и толмача. Один из сотников держал древко с приспущенным аххумским стягом.
Им навстречу из лагеря данахцев выехали тоже четверо, и тоже с приспущенным данахским флагом.
Остановившись в полутора десятках шагов друг от друга, парламентеры некоторое время рассматривали друг друга. Потом Амгу тронул коня. То же сделал и великан в намутском плаще. Они съехались.
— Я Амгу, полутысячник бессмертных, — сказал Амгу на языке Равнины. — Я уполномочен тысячником Даггаром вести переговоры.
— Я Натуссар,
— Думаю, долгих разговоров не будет, — продолжал Амгу. — Нам нужно время, чтобы проводить души павших в страну, откуда не возвращаются. Мой повелитель считает, что до утра мы не должны обнажать мечей.
— Я вынужден согласиться с тобой, пришелец, — низким басом ответил намутец. — Хотя наши воины и рвутся в бой.
— Завтра, на восходе солнца, мы снова встретимся здесь для дальнейших переговоров.
— И снова я согласен с тобой, — кивнул великан.
Амгу поднял руку ладонью вперед и повернул коня. На мгновение замешкался и обернулся:
— Что князь Руэн?
— Рана тяжела, но не смертельна, — медленно ответил великан.
Амгу больше ничего не сказал и противники разъехались.
Прошла еще одна ночь. Ночь, наполненная хрипами раненых и умирающих, ночь погребальных костров, для которых пришлось вырубить все кустарники на целую милю вокруг.
Перед рассветом аххумы были подняты и построены в маршевую колонну. Раненых положили в глубокие щиты, щиты — на копья, копья — на плечи.
Колонна выступила бесшумно, и к рассвету бессмертные были уже далеко от места битвы.
Воины бежали так, что не успевшие отдохнуть лошади снова не выдерживали темпа, спотыкались и падали. Их оставляли околевать на дороге, ибо даже о пище заботиться уже не было времени.
Даггар был на коне. Он еще не оправился от вчерашнего боя, и рядом с ним ехали два ординарца, готовые поддержать командира, если это потребуется.
К полудню они оставили позади еще один поселок: данахцы, разинув рты, дивились на тысячу воинов, молча и сосредоточенно бежавших под сжигающим солнцем.
На мосту через реку Чанд их ожидал слабый отряд, состоявший, видимо, из добровольцев. При первом же ударе конницы он позорно бежал, даже не пытаясь вступить в бой.
Никто их не преследовал, и, поднявшись на холм, они глядели на колонну, выкрикивая глупые ругательства.
От реки Чанд до Нуанны оставалось всего около пятидесяти миль.
Бессмертные при благоприятных обстоятельствах могли преодолеть их менее чем за день. Но обстоятельства были против: во второй половине дня арьергард был атакован догнавшей аххумов конницей намутцев.
Между тем местность изменилась и не казалась столь мрачной и пустынной. Дорога то и дело, отдаляясь от берега, разрезала рощи вечнозеленых дубов и кипарисов, холмы отбежали к самому горизонту, а на открывшейся равнине можно было видеть мирно пасущиеся стада и белые домики, утопавшие в зелени. Эта местность, граничившая с Ну-Аном, была самой плодородной частью Данаха.