Сигрид Унсет. Королева слова
Шрифт:
В Германии Гитлер попытался прийти к власти, осенью 1932-го он отказался стать заместителем премьер-министра Франца фон Папена. Сигрид Унсет все время была одним из самых читаемых писателей в Германии и сейчас по заказу писала предисловие к немецкой книге о норвежской природе. Она вспоминала о визите двух турок на ее родину в самом начале XX века: «Я тогда была молоденькой секретаршей в одной немецкой компании. Мой работодатель мог сам общаться с Хасан-пашой, потому что Хасан говорил по-немецки. Тевик-паша, напротив, кроме турецкого знал только французский, а мой работодатель французского как раз и не знал. Я не хочу утверждать, что я хорошо понимала французский Тевик-паши, но болтала я весело и бодро. Меня выбрали переводчиком. Пока турки ожидали машину, которая должна была отвезти их на станцию, наш директор развлекал их светской беседой:
— Что на вас, Тевик-паша, оказало самое большое впечатление во время вашей поездки в нашу страну?
Тевик-паша
— И здесь живут люди!» [543]
Предисловие стало свидетельством таланта Унсет-рассказчицы; ее пером управляла большая любовь к стране и народу, который в ней живет.
Она приглашает читателя в путешествие по родине штормов и снежных бурь — по побережью, где взору открываются «серо-зеленое море, волны, пенный прибой, непригодные для жизни острова, шхеры и открытые ветрам голые скалы, облака и туман, поднимающиеся от моря к небу.
По берегам теснятся маленькие городишки, умытые штормами и ливнями, крохотные участки неплодородной земли и жалкие лачужки…
543
Sigrid Undsets innledning til Kurt Hielscher: Norwegen. Landschaft, Baukunst, Volksleben. Mit einem Geleitwort von Sigrid Undset, Leipzig 1932, s. IX–XIII, oversatt av Liv Bliksrud.
„И здесь живут люди!“
Да, несмотря ни на что, люди живут здесь не одну тысячу лет. Они добывают пропитание в море, горах и лесах, возделывают клочки каменистой почвы у голых скал. Жизнь, полная тяжкого труда и лишений» [544] .
А потом писательница переносит продрогшего читателя в лето:
«Тихий и влажный летний воздух окутывает горы голубой вуалью, и они красуются в зеленом убранстве из листвы деревьев и трав, пестреют яркими цветами, пробивающимися то тут, то там из разогретых солнцем трещин. Над фьордами нависают каменистые выступы, а дальше, насколько хватает глаз, гора вздымается за горой, и где-то вдалеке из глубин сияющего на солнце серебристого ледника поднимается пар. По крутым склонам, поблескивая зеленоватой прозрачной водой, сбегают ручьи, а по их берегам кустятся заросли ольшаника. Свежевыкрашенные белые дома и посеревшие от старости хутора стоят доверчиво и смиренно в зарослях кустарника или в тени высоких раскидистых деревьев. Тот, кто побывал в нашей стране в это время года, и не догадывается, каково здесь зимой».
544
Sigrid Undsets innledning til Kurt Hielscher: Norwegen. Landschaft, Baukunst, Volksleben. Mit einem Geleitwort von Sigrid Undset, Leipzig 1932, s. IX–XIII, oversatt av Liv Bliksrud.
В кратком очерке истории Унсет не удержалась от шпилек в адрес Реформации, но подчеркнула, что люди выжили здесь и духовно развивались только благодаря уважению к физическому труду. Основа норвежской культуры — близость к земле, а не герои оперы Вагнера. Таким образом она выразила свои взгляды на ложные представления немцев о великом германском наследии.
Предисловие заканчивается так: «Поля окружают валы, сложенные из огромных камней, от которых крестьяне киркой и плугом на протяжении веков очищали пахотную землю и луга. Тот, кто хоть раз видел новый надел на норвежском горном хуторе, возможно, догадается, какую бесценную жертву люди из поколения в поколение приносили своей родной земле. Каменные межи — это памятник крестьянскому труду. И мы гордимся им, как и любым другим памятником нашей истории» [545] .
545
Sigrid Undsets innledning til Kurt Hielscher: Norwegen. Landschaft, Baukunst, Volksleben. Mit einem Geleitwort von Sigrid Undset, Leipzig 1932, s. IX–XIII, oversatt av Liv Bliksrud.
Сигрид Унсет всегда старалась окружить себя книгами. С годами ее книжное царство росло и превратилось в собрание редких и ценных экземпляров. С 1926 года составлять каталог писательнице помогал библиотекарь Альберт Хьер. Она радовалась редким и красивым книгам так же, как и своей коллекции растений. Унсет была весьма разборчивым коллекционером и избавлялась от экземпляров, которые ей присылали как члену Литературного совета. Их она отправляла в больницы и санатории. Так же как и отец, она украшала стены книжными полками, наполнявшими дом запахом кожаных переплетов. Страсть к обладанию
546
Brev til Theeuwes, 13.1.1932, NBO, 348.
Еще во время своей первой поездки в Германию в 1909 году Унсет обратила внимание на немецкую идею о превосходстве германской расы. Тогда она встречалась с немецким коллегой своего отца; тот утверждал, что французские черепа примитивны по сравнению с немецкими, но историческое развитие, к счастью, ведет к господству Германии [547] . Использование антропологии с целью доказать превосходство одной расы над другими она решительно отвергала. Книги Честертона помогли ей понять, что свастика символизировала самую экстремальную форму современного индивидуализма и эгоцентризма. «Задолго до того, как кто-то придумал, что свастика будет знаком народа, который назвал себя избранным и арийским, <…> Честертон возненавидел этот знак», — напишет она в связи с кончиной Честертона несколько лет спустя [548] .
547
Undset 2006: Essays og artikler, bind 3, etterord.
548
Undset 2006: Essays og artikler, bind 3, etterord.
Сигрид Унсет следила за развитием фашизма в Италии с тех пор, как Бенито Муссолини пришел к власти в 1922 году. Несмотря на то что она наблюдала последствия его антидемократической политики во время своей поездки в Рим в 1925 году, она еще не высказалась публично о своем отношении к итальянскому фашизму. Со все возрастающим беспокойством она наблюдала, что Муссолини, похоже, действовал заодно с Гитлером. Унсет, должно быть, удивляло, почему ее друзья-католики в Ватикане молчат. Честертон высказал то, что думала сама Унсет: нацизм предлагал новую форму язычества в пугающих масштабах. Речь шла о борьбе добра и зла. Сама мысль сохранять хорошие наследственные качества и избавляться от плохих была ей отвратительна. Если бы Моссе родилась в Германии, ее бы тоже уничтожили?
Из Берлина поступили страшные известия. В январе 1933 года человек со свастикой стал рейхсканцлером Германии. Однажды Сигрид Унсет получила газеты с пугающим заголовком на первой странице: здание рейхстага пылает. В последующие дни она узнала об охоте на евреев и всех противников Адольфа Гитлера. Видкун Квислинг, «прославившийся» разгоном демонстрации в Менстаде, создал в Норвегии партию «Нашунал самлинг»{77}. На это его явно вдохновили успехи Адольфа Гитлера. Сигрид Унсет приобрела книгу «Майн кампф» и прочла ее. Все перевернулось в ней, когда она услышала отголоски этих идей у Квислинга.
От этих мыслей писательницу отвлек Арнульф Эверланн, выступивший с настоящей кампанией против христианства. «Десятая беда народа» — называл он христианство в статьях и своем докладе «К всеобщему негодованию». Блистая остроумием и не задумываясь о доказательствах, Эверланн ополчился на профессора теологического факультета Уле Халлесбю и его книгу «Этика». Халлесбю подал на Эверланна в суд за богохульство, но тот был потом оправдан шестью голосами против четырех. Сигрид Унсет, привыкшая к тому, что она сама была самым непопулярным критиком протестантизма, защищала Арнульфа Эверланна. Позже она также написала статью «Долг и протест. По поводу нападок Арнульфа Эверланна на христианство» [549] .
549
1934.