Сигрид Унсет. Королева слова
Шрифт:
После пары небольших стычек она снова бросилась к пишущей машинке, словно у нее зудели кончики пальцев. Она назвала статью «Богохульство», но, в отличие от Арнульфа Эверланна, богохульством она считала современный спиритизм и другие предосудительные варианты христианства. Сигрид Унсет считала наивным, материалистичным и обывательским стремление принимать желаемое за действительное. В центре ее внимания оказались книги профессора Уле Халлесбю о христианском учении и морали. «Что имеет в виду Халлесбю под „просветленным состоянием?“ — вопрошала она. И относится ли эта теория, например, к животным: — Могут ли тигры стать настолько просветленными, что они перестанут быть тиграми? <…> Станут ли мои почти домашние синицы по-прежнему пожирать тлю, а мой приятель вертишейка — муравьев? И вообще, может ли случиться так, что тля и другие вошки станут настолько просветленными, что будут не досаждать нам, а лишь забавлять нас?» И все же, писала она, если
Самой Сигрид Унсет доводилось видеть духа-двойника и сталкиваться с необъяснимыми явлениями, но она отвергала спиритизм как религиозную идею. «Когда спиритизм провозглашает, что готов „реабилитировать христианство“, — это богохульство. <…> Бог становится всего лишь эдаким рогом изобилия, украшающим сверху слоеный пирог из небесных сфер» [595] . Она считала, что современная охота за альтернативной верой часто бывает поверхностной, как, например, популярная «Оксфордская группа» {81} . Ее поражал наивный оптимизм этого движения, и, наверное, особенно ее расстраивало то, с каким энтузиазмом Рональд Фанген утверждал, что благодаря благочестию и доброте можно изменить мир. Когда сторонницу спиритизма фру Кёбер арестовали, Сигрид Унсет с ироничной улыбкой заявила Нини Ролл Анкер: как жаль, что моя статья в «Самтиден» привела к подобному исходу. Впрочем, и сама Нини Ролл Анкер позволила в своем дневнике не менее ехидный комментарий, когда цитировала «кроткую Унсет».
595
Undset 2006: Essays og artikler, bind 3, s. 307.
Мировоззренческие дебаты 1930-х годов казались Сигрид Унсет лишь пустяковыми стычками. Ее удивляло то, что лишь немногих тревожили гораздо более драматические события и перспективы. Что касается идеологических конфликтов, то они разворачивались на более серьезном уровне, но и эти разногласия со стороны могли показаться просто столкновением двух писателей, имеющих мировую славу, самых читаемых и самых востребованных, — Унсет и Гамсуна. При каждом удобном случае она атаковала сторонника нацистской идеологии. Гамсун открыто поддержал Видкуна Квислинга. Его воззвание не просто было опубликовано на первой полосе газеты «Фритт фолк» [596] , но его озвучивали из машин, оснащенных громкоговорителями: «Было бы у меня десять голосов, он бы получил их. Именно сейчас нам жизненно необходимы его твердый характер и несгибаемая воля. Кнут Гамсун» [597] .
596
17.10.1936.
597
Fontander 1992, s. 73.
Насколько Унсет ненавидела Германию, настолько Кнут Гамсун презирал Англию. Гамсун отрицал все британское: индустриализацию, демократию, либерализм и утверждал, что всю жизнь придерживался антибританских взглядов. Антигерманская позиция Унсет имела долгую предысторию: мать-датчанка рассказывала ей, как она еще в детстве прикладывала ухо к земле, чтобы услышать грохот немецких пушек у Дюббеля. Германия ассоциировалась у писательницы с экстремальной формой индустриализма, ведь Унсет долгие годы проработала секретарем как раз в немецкой фирме. Позже ненависть получала подпитку с разных сторон. Например, ей не нравились немецкие католические священники. И она постоянно публично критиковала Лютера. Гамсун высоко ценил культурное наследие Германии, Сигрид Унсет любила все англосаксонское и боготворила английскую литературу, начиная с легенд о рыцарях Круглого стола.
«Нашунал самлинг» опубликовала статью под заголовком «Трагедия Сигрид Унсет. Как оборотистые евреи-марксисты и большевики от культуры манипулируют ее католической верой». В статье, кстати, утверждалось, что если оглянуться на ее творчество, то становится понятно: по большей части Унсет тяготеет к изображению героев, страдающих от внутреннего разлада и упадочнических настроений. В этот разряд зачислили даже Эрленда. Она уже не может создать ничего поистине нового, она измотана и подавлена, она нуждается в опеке. Поэтому ее «предательство» заключается в том, что марксисты успешно манипулируют ею, апеллируя к ее католическому вероисповеданию. Статья заканчивалась фразой: «Бедняжка Сигрид Унсет!» [598]
598
Udatert, fra egne klipp, NBO, MS. fol. 4235.
Союз
599
Brev til Anders, 26.5.1936, private kopier.
Сама Сигрид Унсет постоянно получала извещения о том, что с ее книгами в Германии дела обстоят все хуже и хуже. Ее немецкий переводчик в письмах Му объяснял, что ситуация осложнилась, а протест против «die K"onigin des Bergs» {82} продиктован тем, что «ее идеи диссонируют с идеями, популярными в сегодняшней Германии» [600] . С 1933 года она попала в черный список, книги Сигрид Унсет были запрещены в Германии. Что ж, она осталась вполне довольна этим обстоятельством, хотя для нее это был весьма ощутимый финансовый удар.
600
Boks 42, mappe 2, brev fra Sandmeier, Opplandsarkivet.
Два радостных события свершились в ее жизни. Писательница всегда воспевала любовь, и любовь напомнила о себе. Между Матеей и водителем, Фредриком Бё, которого фру Унсет постоянно вызывала, возникло нечто большее, чем просто симпатия. Вряд ли ясновидящая Сигрид Унсет этого не заметила, даже несмотря на то, что они всячески скрывали свои чувства. Матея стала более добросердечной и работала еще усерднее, и фру Унсет согласилась, когда та предложила нанять сестру Фредрика Бё, если им понадобится еще одна домработница. Так Сигрид Бё попала в Бьеркебек; ее юность и энергия заряжали оптимизмом весь дом, включая и «светелку» хозяйки. Пока Матея хранила верность Моссе, Унсет поощряла это тайное обручение.
Другое событие относилось непосредственно к семье Сигрид Унсет и несказанно обрадовало ее: Андерс, ее любимец, который всегда будил в ней самые теплые чувства, нашел себе невесту, которая сразу пришлась ей по нраву. Гунвор была не просто юная красавица, но держалась спокойно и с достоинством. Ее ничуть не смутило то обстоятельство, что мать ее избранника — писательница с мировым именем. Когда она впервые приехала в Бьеркебек, она уделяла больше внимания собакам, чем этой обаятельной женщине, которая, как планировал Андерс, должна была стать ее свекровью. Фотография запечатлела улыбающуюся Сигрид Унсет, еще шире улыбающегося Андерса и Гунвор, поглаживающую одну из собак. Возможно, Андерс заранее посоветовал Гунвор, как лучше себя вести: его мать терпеть не может людей, которые стараются ей понравиться, льстят, поддакивают или втираются в доверие. Гунвор немедленно угодила в короткий список избранников и избранниц, которым Унсет привозила эксклюзивные подарки из заграничных поездок. Письма, которые она писала будущей невестке, были выдержаны в непривычно теплой и доверительной манере.
Правда, когда речь шла о Хансе, все было не так радужно. Он не подчинялся дисциплине даже в специальной школе в Аскере. Сигрид Унсет изливала свою душу в письмах к Андерсу в Англию: «После моего последнего письма к тебе с Хансом произошла катастрофа — Хартманн грозился отказаться от него и советовал показать неврологу». Она признавалась, что и сама подумывала — без помощи психолога не обойтись, но боялась только усугубить его проблемы. Ей не хотелось, чтобы на него повесили ярлык недоумка. Но сейчас школа оказывала на нее давление — Ханса следует показать «неврологу, которого считают лучшим в Осло». Диагноз оказался неутешительным. Возможно, болезнь и была причиной всех неприятностей, в которые попадал Ханс, — и сын постоянно нуждался во внимании и поддержке. Сигрид Унсет откровенничала в письмах к старшему сыну: «Его физическое здоровье оставляет желать лучшего, ему велели следить за желудком, почаще бывать на воздухе, выровнять осанку, тренировать мышцы — конечно, мы и сами все это видели, но не могли заставить мальчика что-то предпринять» [601] .
601
Brev til Anders, 15.3.1936, private kopier.