Сигрид Унсет. Королева слова
Шрифт:
«Мне никогда не приходило в голову связать те непонятные явления, которые мне довелось пережить самой, — предсказания, ясновидение, визуальные и слуховые феномены, которые попадают под определение „потустороннего“, — с чем-то сверхъестественным, а уж тем более — с религией» [618] .
Ее порадовало то, что книга «Норвежские святые» пришлась по вкусу избранной публике. «Книга пробуждает», — написал Фредрик Поске [619] , он считал, что толкование Унсет норвежской истории отличается мудростью и прозорливостью.
618
Undset 2006: Essays og artikler, bind 3, s. 305.
619
Aftenposten, 21.11.1934, om Saga of Saints.
В канун Рождества умер Нильс Коллетт Фогт. Унсет теперь довольно часто
1938 год прошел под знаком Союза писателей. Она развернула публичную кампанию за увеличение доходов писателей. Сигрид Унсет выступила со свойственным ей полемическим задором и потребовала более адекватного отношения к писательскому труду: «Если кому-то до сих пор кажется, что художникам в целом и писателям в частности больше всего нравится жить цыганской жизнью, что экономическая нестабильность и отсутствие строгих рамок повседневного существования стимулируют творческий дух, то спешу категорически опровергнуть подобные недоразумения…» Довольная, она написала Андерсу, что теперь она пишет попрошайнические письма от имени Союза писателей: «Не буду отрицать, что мое имя тоже играет определенную роль. А в целом я нахожу достаточно забавным, что теперь пришел и мой черед просить милостыню» [620] .
620
Brev til Anders, 17.1.1938, private kopier.
Впрочем, действительно, ее собственное финансовое благополучие тоже весьма пошатнулось. Ее счет в издательстве «Аскехауг» обнулился, хотя и «Одиннадцать лет», и собрание ее сочинений продавались неплохо и приносили приличные доходы. Единственным светлым пятном оказалось то обстоятельство, что благодаря усилиям Кнопфа за короткое время в США удалось продать почти 20 000 экземпляров «Верной жены».
Гонорар, полученный в долларах, очень порадовал ее и по той причине, что она давно в глаза не видела немецких марок. Бланш и Альфред А. Кнопфы поддерживали с нею тесные контакты и не переставали тешить себя надеждой, что она все-таки приедет когда-нибудь в США. Более того, они рассчитывали, что она решится написать новый роман. Сама же Сигрид Унсет не хотела ничего ни говорить, ни тем более связывать себя обещаниями, но Кнопф знал, что она намерена написать роман из жизни XVIII века. Бланш Кнопф очень хотела навестить ее в этом году, но получила ответ от Эйлифа Му: Сигрид Унсет снова так вымотана, что ей придется провести еще одно лето в Монтебелло. Но настойчивая издательница не смирилась с отказом. «А не сможем ли мы повидаться в Дании?» Бланш взяла напрокат автомобиль и приехала в санаторий. Она уговорила измученную писательницу отправиться на прогулку по датской природе. Весь день они провели вместе, пили чай и вели долгие беседы о литературе.
Бланш Кнопф была рада встрече, но снова поделилась своим беспокойством с Эйлифом Му: «Мы должны объединить наши усилия, чтобы подтолкнуть ее к продолжению работы над новым романом. Она тратит слишком много сил и времени на второстепенные задачи» [621] . А что мог сказать о ее планах ее норвежский адвокат? Он подтвердил, что Сигрид Унсет намерена приехать в США. «Она действительно этого хочет?» [622] Кнопф, хорошо осведомленный об экономических трудностях Сигрид Унсет и о немецком бойкоте, не скупился на авансы. Он считал, что в ее интересах дать разрешение на постановку или экранизацию. Но здесь Кнопф наткнулся на категорический отпор. Му пришлось извиниться и написать, что Сигрид Унсет «ни за что на свете не даст разрешения» ни на экранизацию, ни на постановку своих произведений [623] .
621
Brev fra Blanche Knopf til Eilif Moe, Harry Ransom Center, 22.8.1938.
622
Brev fra Blanche Knopf til Eilif Moe, Harry Ransom Center, 22.8.1938.
623
Brev fra Moe til Knopf, 22.9.1938, Opplandsarkivet.
Современные фильмы все чаще становились объектом внимания прессы, но Сигрид Унсет была непреклонна: ее книги не годятся для кино. В кои-то веки два великих норвежских писателя пришли к согласию. «Кнут Гамсун ничего не смыслит в кино, а Сигрид Унсет считает большинство фильмов скучными», — писала газета «Тиденс тейн» [624] . Газета попыталась вовлечь обоих в дискуссию о современном кинематографе и о зрительской аудитории. Но от Гамсуна журналисты так и ничего и не добились: «Прошу прощения, я ничего не смыслю в кино и лежу в постели с простудой».
624
Tidens Tegn, 18.3.1938.
Хозяйка Бьеркебека высказалась более обстоятельно: «Большинство фильмов, которые мне доводилось видеть,
Поскольку новый роман пока так и не был написан, то и «Аскехауг», и Кнопф решил издать сборник ее статей последних лет. Книга с названием «Автопортреты и пейзажи» вышла в свет в начале лета. Она включала одну из самых резких статей — «Богохульство», отдельные фрагменты «Норвежских святых», а также поэтическое эссе «Лето на Готланде». На английском языке книга получила название «Men, women and places» {87} . Писательница получила аванс — 500 долларов.
625
Tidens Tegn, 18.3.1938.
Всю эту весну у нее жил мальчик, который доводился ей внуком. Маленький Кнут — сын ее приемной дочери Гунхильд — был болезненным и истощенным. Но благодаря уходу Матеи он постепенно ожил и окреп. И хотя Сигрид Унсет не любила, когда ее отвлекали, теперь ей уже больше не нравилось, когда в доме царила полная тишина. Она с удовольствием прислушивалась — детские игры во дворе и в самом доме действовали на нее умиротворяюще. Снова она могла рассказывать свои истории или достать свою потрепанную «Норвежскую иллюстрированную книгу для детей». Ей не нужно было даже открывать ее, чтобы рассказать сказку по всем правилам: «Едем, едем, едем, завтра мы поедем, далеко-далёко, в долину Гудбрандсдал», — напевала она. Мальчик смеялся, когда писательница изображала тролля: «Не видел ли ты мою старуху? Далеко-далеко на севере?» Это была первая книга, подаренная ей отцом, когда сама Унсет была еще маленькой девочкой.
Зато Сигрид Унсет не могла скрыть раздражения по поводу того, что ее мать считала: она может приезжать в гости в Бьеркебек, когда ей вздумается. Шарлотта никогда не понимала ни ее, ни сестер, которые вечно были чем-то заняты: «Бабушка, кстати, здоровее нас троих вместе взятых. <…> По ней заметно, что детство и юность у нее были долгими и безоблачными и от нее никто ничего не требовал, просто ей следовало быть красивой и забавной. Да и потом на ее долю выпали долгие счастливые мирные годы» [626] . Но мать старела, и с годами Сигрид Унсет все отчетливее замечала разницу в их стиле жизни. Она считала, что, за исключением нескольких «вдовьих» лет, мать жила «в роскоши и богатстве, да и делала всегда только то, что хотела» [627] . Сыну Андерсу она рассказывала, что бабушка могла «не на шутку распалиться, если еду накрывали на стол с опозданием или если, например, прислуге приходило в голову подать вчерашнюю еду, ту, что осталась после приема гостей» [628] .
626
Brev til Sigrid Braatoy, 15.6.1938, NBO, 742.
627
Brev til Anders, 29.7.1936, private kopier.
628
Brev til Anders, 29.7.1936, private kopier.
Унсет сетовала в письмах к сыну, словно прося прощения за свою постоянную занятость и усталость: «Я боюсь, что моя занятость не пошла на пользу моим детям, ведь мой рабочий день длился слишком долго и до того, как они появились на свет» [629] . И хотя она, как правило, не роптала на усталость, но порой позволяла себе вскользь пожаловаться на свою участь, ведь теперь ей приходилось присматривать за приемным внуком Кнутом: «С тех пор как мне исполнилось семнадцать лет, я всегда должна была прежде всего заботиться о других и помогать им. И так продолжается вот уже с третьим поколением» [630] .
629
Brev til Anders, 29.7.1936, private kopier.
630
Brev til Anders, 17.1.1938, private kopier.
Силы ее были на исходе. Когда Кнут уехал, она снова отправилась на юг, чтобы привести в порядок здоровье. Она устала и была измучена, по ночам ей снилась Моссе. После массажа боли усиливались, и ей прописали обезболивающее. «Как бы мне хотелось оказаться дома или в горах вместо того, чтобы находиться в этом скорбном месте, где половина обитателей либо на костылях, либо прикована к коляскам», — написала она Матее [631] . На сей раз ей не удалось так быстро похудеть. Ханс гостил у датских родственников и жил припеваючи. Наступил сентябрь, и она снова поехала на север.
631
Brev til Mathea Mortenstuen, 26.7.1938, NBO, 813.