Сикарио
Шрифт:
И каждый новый раз жертвами становились ребятишки все моложе и моложе.
Одним из них стал Рикардито Плешивый.
Когда он сидел на тротуаре и мечтательными, сонными глазами щурился на яркую рекламу швейной машинки на противоположный стороне улицы, впадая в состояние близкое к кайфу от «базуки», его переехал автомобиль… после чего он несколько часов корчился в луже собственной крови пока не испустил дух.
А я и не прошу, чтобы вы мне верили. Это исключительно ваше право думать по этому поводу что захотите, но… я еще раз хочу
Чтобы соврать нужно обладать хорошим воображением, чего у меня отродясь не было, но зато я всегда отличался хорошей памятью.
А спустя месяц сожгли наш фургончик.
К счастью, нас там не было, мы ждали, когда с кухни престижного ресторана «Старый Дом», располагавшегося с другого края площади, вынесут объедки, а там всегда оставались хорошие куски.
Мы видели, как какой-то зеленый автомобиль проехал несколько раз туда и обратно, потом оттуда вылетела бутылка и прощай Фургончик.
Так все просто, как будто ничего и не случилось.
Все наше «имущество» сгорело за пару минут.
Автомобиль остановился на углу, оттуда вылезли два каких-то типа и спокойно наблюдали за тем, как догорал наш «дом». На том месте осталась лишь куча обгорелого, искореженного железа да выжженное пятно.
Рамиро слишком близко к сердцу принял происшедшее. Он поднял с земли камень и, если бы я не удержал его, то рванулся бы к тем типа, чтобы проломить им голову, и тогда бы я остался не только без дома, но и без друга, потому что один из тех сволочей, тот, кто помоложе, вынул из кармана пистолет.
Поверите ли, но на вид ему было не больше двадцати лет? Нет, не выстрелил. Но, насколько я теперь знаком с оружием, могу совершенно точно сказать, что та сволочь не замедлил бы прострелить Рамиро голову, если бы тот швырнул в них камень.
Этой ночью я также не плакал, хотя причин для этого было предостаточно, более того я вовсе не разозлился, я был уверен, что нам несказанно повезло, окажись мы внутри, от нас остались бы одни головешки.
Зеленый автомобиль уехал, а чрез пару минут вышел какой-то элегантно одетый сеньор, который наблюдал за происходящим из окна отеля. Когда он узнал, что сожгли наш «дом», то взял нас за руки и отвел в «Такендама», где приказал выделить нам комнату, пусть и в подвале.
Сеньор этот был из Барранкилья, это на побережье. Должно быть, это был важный сеньор, потому что его приказание было исполнено.
Той ночью мы спали на двух огромных кроватях.
А на следующее утро в комнату вошла старуха с очень недовольным видом и сообщила, что тот сеньор уехал, но оставил каждому из нас по тысяче песо, которые мы сможем получить при условии, если вымоемся.
И еще он купил нам одежду.
Старуха нас вымыла, дала одежду, деньги и выставила на улицу.
А сеньор? Больше мы его никогда не видели. Мы так и не узнали кто это был, но клянусь вам, с того самого дня я никогда не причинил вред кому-либо
Да я знаю, и в Барранкилья полным полно всяких сукиных детей, но тот человек был единственным, кто сделал для меня что-то и взамен не попросил ничего.
Нас отмыли и мы стали похожи на обыкновенных детей, а в карманах у нас было две тысячи песо.
И что вы думаете мы сделали? Пошли в пиццерию и наелись от пуза.
Вы не представляете, как это приятно сесть за стол, показать официанту деньги и заказать огромную пиццу с ветчиной и луком.
И есть эту пиццу не на корточках где-нибудь в углу, а сидя за столом, рядом стоит банка с «колой» и никто не подойдет, чтобы отнять её у тебя или не начнет «тереться» рядом, выпрашивая кусочек.
А на десерт мы заказали мороженное.
Есть вещи, о которых человек должен помнить всю свою жизнь, и я всегда буду вспоминать, как первый раз в жизни спал на кровати с матрасом, как первый раз принял ванну, как купил новую одежду и свой первый обед, который я ел как человек цивилизованный.
Этим же вечером мы пошли на рынок и купили одеяло, а поскольку вид у нас был приличный, не как у «гаминов», мы смогли пробраться в соседний дом и спокойно выспались на лестничной площадке верхнего этажа.
О чем мы говорили с Рамиро этой ночью?
Конечно об отеле, о пицце, о новой и красивой одежде и, конечно же, о ванне, о душистом мыле и горячей воде
Три дня спустя мы случайно наткнулись на тот самый зеленый автомобиль.
Представляете? Тот же автомобиль, выкрашенный в зеленый цвет с темной крышей, с вмятиной на бампере и на заднем сиденье лежал плюшевый ягуар.
Мы сорвали крышку бензобака, на палку намотали тряпку и, просунув в бак, пропитали бензином, кусок тряпки оставили висеть снаружи и зажгли её.
Вот это был взрыв, черт возьми!
Горел не хуже нашего фургончика. Когда из ресторана выскочил тот малый с пистолетом, вопя как ненормальный, мы показали ему такую затейливую фигуру из трех пальцев, какую никто еще не видел на улицах Боготы.
И как мы улепетывали от него! Поскольку знали наверняка, что если поймает нас, то точно убьёт, правда этот кусок дерьма смог выдержать не более трех кварталов, а потом отстал.
Этой ночью я глаз не смог сомкнуть, меня так и распирало от эмоций, таким счастливым я не чувствовал себя никогда до этого.
Было мне тогда лет двенадцать, но первый раз за всю свою жизнь я показал всему свету, что был больше, чем какой-нибудь помойный «гамин» или грязный, шелудивый кобель, которого может каждый пнуть безнаказанно.
Я стал человеком.
Человеком! Сеньор, какая, однако, это была идиотская фантазия, лишенная всякого смысла! Той ночью мы не только не превратились в людей, более того, мы перестали принадлежать к подвиду существ, называемых «гаминами» и мы даже не стали собаками.
Начиная с того момента мы стали хуже, мы превратились в крыс.