Сила басурманская
Шрифт:
Парень оглянулся и подивился. Каравай погнал обличительную речь как по писаному:
– Вы видали этого знатного купца, карманной слободы тяглеца, серебряных и золотых дел волочильщика? Люди молотить, а он замки колотить. Люди работать, а он по фене ботать. Люди трудиться, а он в кошелях возиться. Эх, ребятки, это такой землемер, что подушку из-под головы отмежует.
– Не до жиру, быть бы живу, – вяло открестился лоточник.
– Дай вору хоть золотую гору – воровать не перестанет! – не унялся Колобок.
– Да наоборот! – в отчаянье воскликнул
– Чья бы корова мычала, – укорил хлебец. – Назвался груздем, сейчас сядешь в кузов. Надел треух, так не будь вислоух. Хоть роди, да подай! Вынь да положь!
На протяжении этой странной словесной дуэли Старшой наблюдал за обворованным купцом. Тот, как ни странно, спохватился, принялся топтаться чуть поодаль, то высматривая кошель на земле, то вглядываясь в прохожих. Колобок не ослаблял напор, хотя пословицы уже были невпопад:
– Та же щука, да под хреном! Кто смерти не несет врагу, тот перед Родиной в долгу! Козел хорош, да на беса похож! Заработанный ломоть лучше краденого каравая!
– Да заберите, подавитесь! – сдался лоточник и бросил добычу в пыль.
– Эй, кто кошелек потерял? – заорал Иван, тайно рассматривавший вариант экспроприации денег, но посовестившийся.
Купец прибежал, как служебный песик, долго благодарил за находку, но не дал ни копейки. Торговец под шумок растворился в толпе.
– А про краденый каравай – это ты про себя, что ли? – поинтересовался Старшой у Колобка.
– Да нет, в целом… Но каковы хлюсты! Один стянул, второй «спасибом» отделался!
– Угу, прикольный результат, – сказал Егор.
– Прикинь, а если слово «результат» прочитать наоборот, то получится «тать-лузер»! – сделал неожиданное открытие Иван.
Брат оценил. Хлеборобот не понял.
– Но каков нахал! – с оттенком одобрения сказал Колобок.
– Кто же он такой? – задумчиво протянул Егор.
– Это офеня.
– Кто-кто? – спросил Старшой.
Колобок поглядел на него снизу вверх, как на темного:
– Офеня. Ходебщик, разносчик, кантюжник, щепетильник [6] , коробейник, мелочной торгаш вразноску-вразвозку…
– Погоди-погоди, – прервал Иван. – Ладно, коробейник. Это я и без тебя догадался. А почему офеня?
– Никто не знает. Они сами врут, что был такой народ офенский, кто-то говорит, что это выходцы грецкого града Афины, а я думаю, не все ли равно, – рассудил Хлеборобот.
Пройдя ярмарку насквозь, парни закупили в дорогу еды да питья. Сев на лошадок, двинулись по извилистым улочкам Мозгвы к деревне Мутищи.
6
Торговец «щепетильным», то есть мелким, вмещающимся в щепоть товаром.
Первое задание Карачуна было выполнено, и братья смотрели в будущее с оптимизмом.
Знали бы они, с каким чувством на них смотрит само будущее…
Часть
Дубина народной войны
Глава первая,
в коей дороги братьев расходятся, а заключение персиянских купцов обретает новый смысл
Разговор с самим собой может быть превращен в настоящее удовольствие. Этот голос может даже не быть вашим собственным. Если он не ваш, спросите его, что он делает в вашей голове.
Три дня и три ночи лечила ведьма Егора заговорами да травами. На четвертое утро вышел богатырь из старенькой избушки, свистнул молодецким посвистом, крикнул молодецким покриком:
– Братишка! Ты где? Ефрейтор Емельянов снова в строю!
Стог, стоявший за домиком, зашевелился, и оттуда выглянули две головы – Ивана и травницы с говорящим именем Котена. В свободное от врачевания время эта молодая, не без цыганской кровушки, жгучая брюнетка делила со Старшим сеновал. Надо же где-нибудь спать, пока в хате болезный обретается.
– Да ты времени не теряешь! – рассмеялся Егор, пока брат натягивал порты.
Котена вообще пренебрегла одеждой, прошлась до дома нагишом, заставив ефрейтора почувствовать, что он действительно полностью здоров.
– Хороша, да? – Иван похлопал брата по плечу.
– Сто пудов, – согласился ефрейтор Емеля.
Травница приготовила сытный завтрак. Егор налегал на щи, обильно заедая их пышным хлебом.
– Откуда фше эфо? – спросил он, аппетитно чавкая.
– Известно откуда, хлеб и капуста из Мутищ, остальное сама собрала да сварила, – ласково ответила Котена.
Иван любовался девушкой. Легкость, с которой она жила – лечила брата, закрутила со Старшим роман, – подкупала. Воистину, Емельяновым не приходилось встречать более открытого человека. Котене было многое дано, но она не кичилась умениями, принимая их спокойно и обыденно. Иван вспомнил, как в первый же день она пристыдила его:
– Почему ключ еще в твоем кармане, а не у Егория?
А ведь ни в письме Неслуха, ни в первом разговоре с Котеной о ключе и обещании Старшого передать его брату речи не велось. Добытый предмет тут же перекочевал к больному.
Когда же Иван впервые мысленно прикинул шансы затащить ведьму на сеновал, та рассмеялась и велела потерпеть до вечера. Вечером Старшой не разочаровался.
Днем позже Котена на миг пригорюнилась и выдала:
– Ты хитрый слишком. Вот брат твой… Он надежнее.
На все страхи и тяжкие думы Ивана у травницы были ответы-намеки. За трое суток она успела высказаться почти по всем волновавшим его темам, хотя большую часть времени провела у постели Егора. Емельянов-младший бредил, окуриваемый дымом специальных трав. Девушка вливала в его приоткрытый рот отвары, втирала мази в пораженную руку. И ни разу Старшой не увидел Котену уставшей. Выскочит из избы, подмигнет, пробежится к березке, обнимет на полминуты и снова – будто неделю отдыхала.