Сила басурманская
Шрифт:
– Как Бара-Аббас?
– Хвала провидению, почти здоров! Слаб и вял, но улыбается. Всех узнает, с царственным батюшкой, мир ему, говорил и пролил живительную росу радости на иссохшее от горя отеческое сердце. Шах благодарил меня, покорного раба, за то, что я нашел верного кудесника. А благодарность тебе не знает никаких границ. Толпы врачей жаждут услышать твой секрет из первых уст. За минувший день ты стал подлинным героем Хусейнобада, поздравляю!
– Да, надо поступать в мединститут, – тихо прикололся Старшой.
– Что?
– Ну, как-то это все неожиданно.
– Привыкнешь.
Как и следовало ожидать, по сравнению с чертогами персиянского владыки все виденные Иваном княжеские залы оказались сельскими сараями. Юмор ситуации заключался в том, что с персиянского «сарай» переводится как дворец.
Уловив эту ассоциацию, дембель совершил подлинное открытие: еще вчера он незаметно для себя легко перешел на новый язык, будто знал его с детства. «Вот бы такое умение да в наш мир», – подумал Емельянов-старший.
На высоком ложе возлежал Исмаил-шах. Чалма с огромным рубином, покрытый узорами халат, атласные штаны и туфли с загнутыми носами навевали воронежцу воспоминания о мультфильмах про Аладдина. Шах молодился, хотя и чувствовалось, что он стар. Издали – парня подпустили метров на двадцать – круглое смуглое лицо казалось гладким, в бородке и усах явно белела седина. Исмаил улыбался. Пальцы рук ходили волнами по упругим подушкам, отчего многочисленные перстни и кольца блестели, словно елочные украшения. Иван тайно усмехнулся: «Вроде взрослый мужик, а понавесил на себя, как подросток, обокравший ювелирную лавку».
Иван старался не делать резких движений, потому что приметил в боковых стенах специальные ниши, в которых стояли лучники. Вот так чихнешь ненароком, а они проявят сверхбдительность.
Сокровища, которые окружали парня, мало его интересовали, потому что у одного из окон он увидел золотую клетку, висевшую на серебряных цепях. Внутри сияла птица медного цвета. Она походила на павлина с высоким хохолком. Свечение перьев было приглушенным, совсем не чета яркому пылу, исходившему от вещего Рарожича. Главное, что цель путешествия находилась в считанных шагах.
– Мы посыпаем лепестки благодарности на твою светлую голову, чужестранец! – напыщенно произнес шах. – Ты вернул нам сына и вселил спокойствие в дом, где вершатся судьбы Персиянии. Твое имя прославляется на всех площадях страны. Верный Хаким рассказал нам о тебе, князь лесного края, и о колодце временной нужды, в который ты угодил. Проси чего хочешь!
Старшой помолчал, подбирая слова, ведь здесь им придавали особое значение не для передачи смысла, а с точки зрения красоты.
– Великий государь! Лучи счастья греют мое лицо, ведь я сумел помочь самому принцу Бара-Аббасу. Просьба моя будет скромной, и прошу не только за себя, но и за брата своего Егора да великого волшебника по имени Карачун. Подари мне одно-единственное перо жар-птицы.
С лица Исмаила мгновенно стерлось благодушное выражение. Пухлая верхняя губа задергалась, брови сползлись к переносице.
– Ты требуешь неисполнимого, князь без княжества. Я дарую тебе ларец. Это очень
Шах отвернулся в знак того, что аудиенция окончена. Два чернокожих невольника поднесли к ногам дембеля резной деревянный ящик с крышкой. Ящик представлял собой модель дома, тонкая резьба покрывала ставни, конек и намеченные бревнышки потешной поделки. Сверху торчала ручка. Темно-желтое дерево явно обрабатывалось неким лаком.
Скептически посмотрев на дом-чемодан, Иван собрался спорить, но визирь, стоявший рядом с ним, прошептал:
– Не перечь, благодари и проваливай. Иначе передумает! И заклинаю тебя, дождись меня, не открывай ларец!
Сказав вялое «спасибо», парень взял подарок и ушел в свои покои.
– Ну, ящик так ящик, – хмуро рассудил он. – Дают – бери, бьют – беги.
Однако проблема пера жар-птицы не разрешилась. Осталась лишь слабая надежда, что благодарный Хаким аль-Муталиб принесет нужный предмет тайком от жадного повелителя Персиянии.
Вопреки ожиданиям, визирь вернулся в сумрачном расположении духа.
– Прости, князь, но тебе надлежит срочно покинуть Хусейнобад. Твоя непочтительность, но, пуще того, просьба оскорбили Исмаил-шаха, да будут его лета долгими, как течение речных вод. Он готов простить твою дерзость, если стража не отыщет тебя в городе завтра утром.
– Слушай, а какого черта вы так боитесь расстаться с одним маленьким пером? – вспылил Старшой.
– Ужель ты не знаешь, что жар-птица приносит счастье, а разве можно его делить на перья?
– Кретинизм, – вынес вердикт Иван. – Больно она помогла вам, когда Бара-Аббас попался в игрушку.
Хаким покачал пальцем:
– Разве твое появление не свидетельство большой удачи?
Дембель понял, что фанатиков не переспорить. Не менее очевидной стала необходимость временно отступить.
– Ладно, выведи меня из города, – пробурчал он, – но сначала объясни, что за гроб еловый мне всучил твой хозяин.
– Не лей чернила неблагодарности в подносимую чашу гостеприимства, чужанин, – с укоризной сказал визирь. – Дар Исмаил-шаха, будь он трижды здоров, бесценен! Ларец-городец ему название! Ты сетовал, что являешься князем без княжества. Теперь ты волен сам выбрать место для своей столицы и там открыть этот «гроб», да избавит тебя небо от привычки произносить необдуманные речи. Тотчас выстроится волшебный город тебе под владение, людям под житие.
– Круто, – почти не шутя, оценил Емельянов-старший. – Ты меня извини, Хаким, если я был грубым и… всякое такое. Я не со зла.
На том и расстались. Молчаливый слуга проводил парня до ворот сумеречного Хусейнобада, дембель пошагал, таща подарок, к живописному садику, где расстался с волком.
По саду тек сладкий аромат – беспрерывно цветущие растения создавали волшебный запах, гулявший волнами. Добравшись до розовых кустов, Иван остановился, не зная, как искать серого хищника. Вятка показался сам, бесшумно выйдя из-за стройных яблонь.