Сила инстинкта. Часть 1
Шрифт:
Нет, так не годится, нужно внести ясность, а то на душе как-то неспокойно.
– Маргарита Петровна, а почему вы так не хотите принимать у себя этого Илью Ильича? Он вам не нравится, да?
Спросил, и тут же пожалел об этом. Вышло совсем уж бесцеремонно. Как будто он, в конце концом, имеет право на что-то претендовать. Но Марго искренность юноши оценила, и даже улыбнулась.
– Антон Семенович, – ответила она, – все дело в том, что Илья Ильич по-своему неплохой человек, но мне непонятно, отчего он добивается моей руки. Ведь я ему еще давеча дала понять, что между нами ничего нет и быть не может.
– Марго, родная моя, ты несправедлива к нему. Просто ты его плохо знаешь. Я уверен, когда познакомишься с ним получше…
–
А она, оказывается, может и от ворот поворот дать, отметил про себя Антон. Надо же!
Карета Чернокуцкого сбавила ход и остановилась возле небольшого особняка, который, по-видимому, и принадлежал Островским. К воротам тут же подошел престарелый лакей, одетый в форменную ливрею, расшитую галунами. Он отворил ворота, а Игнат легко хлыстнул лошадей, чтобы те проехали в дом. Когда подъехали к извозчичьей, остановились. Чернокуцкий проснулся и стал тереть кулаками глаза.
– Узнал Вас, узнал, Евгений Палыч! – Затараторил лакей, подбегая к карете. – Узнал Вас, голубчик!
– Вечер добрый, старик. – Протянул граф, вылезая из экипажа и пожимая обрадованному лакею худую, сухощавую руку.
– Евгений Палыч, может, чайку с дорожки? Так это мы вмиг организуем, только слово.
Предложил он это так участливо и с такой добротой, что пьяный граф даже растрогался.
– Да ну что ты, старый, это лишнее. Спасибо тебе. Вот что-нибудь покрепче…
– Понял-понял! – Замахал руками лакей, умудряясь при этом виртуозно надеть белую перчатку на правую руку, которую он снял для того, чтобы поздороваться с Чернокуцким. – Будет исполнено. Вы главное в дом пожалуйте, милостивый государь, а наше-то маленькое дело мы исполним, уж будьте покойны. На то и служим.
Из пролетки тем временем вышел Островский, помогая спуститься Антону. Увидев хозяина, лакей тут же к нему подбежал. Удивленно посмотрел на незнакомого ему человека, но уже в следующую секунду лицо его снова приняло прежнее выражение, как будто старик потерял всякий к нему интерес. Лакей ничего не говорил, но было видно, что он ждет распоряжений.
Распоряжения эти тут же последовали.
– Василий, немедленно проведи этого человека в гостиную и посмотри его рану. Это может быть серьезно. Я подойду позже.
Василий учтиво склонил голову.
– Прошу прощения, Петр Петрович, – нехотя произнес он, – вам пришло письмо от Ильи Ильича Ремизов. Пришло сразу после вашего ухода.
– От Ильи Ильича? Это хорошо.
Антону хватило одного беглого взгляда, чтобы понять, что дом этот ему безумно нравится. И даже не богатством, – а выглядел он безумно богато – а скорее своей декоративностью и вычурностью форм.
Сразу привлек внимание вогнутый фасад, по бокам которого росли тюльпаны и вздымались вверх витые каменные колонны, украшенные причудливыми орнаментами. С каждой стороны этих колонн было по три, и почему-то все они кучковались очень тесно друг к другу, в то время как остальная просторная часть фасада оставалась незанятой. Интересно, что сверху эти колонны были как будто срезаны, и срезаны наискосок, отчего создавалось впечатление какой-то незавершенности. Как будто разуму была дана возможность самому домыслить идею неведомого архитектора. Это впечатление укреплялось еще и всякими линиями и завитушками самых разных форм и размеров, которые как будто уходили куда-то вверх, а потом резко обрывались.
Подобные завитушки виднелись и на самом строении, правда, только между верхним этажом и аттикой. Большие окна в форме эллипса, по шесть на каждом ярусе, придавали дому вид непреступной крепости. Л-образная крыша, неповторимый дизайн и чрезмерная декоративность – все это красноречиво говорило о том, что постройкой занимались еще в 18 веке и относилась она к эпохе Растрелли.
Антон Ковров очень
Вот и Антон всматривался. Очень уж он в душу ему запал. Потом только узнал, что стиль, в котором дом был построен, называется барокко. С тех пор безошибочно или прочти безошибочно мог определить строение в этом стиле по определенным признакам. Таким, например, как преобладание сложных криволинейных форм и замысловатые орнаменты.
Антон шел по выложенной разноцветной мозаикой дорожке, придерживаемый с двух сторон лакеем и хозяином дома, хотя, в общем-то, в этом нисколько не нуждался. Рана, как он сам чувствовал, была неглубокой, так что давала о себе знать только в момент резкого поворота влево. Единственное, что могло беспокоить молодого студента, так это инфекция, которая могла попасть в кровь. Однако, будучи человеком хоть и романтичным, но отнюдь не впечатлительным, он не придавал этому большого значения. Если рану вовремя обработать, столбняка можно избежать.
Вот распахнулись огромные двустворчатые двери, легонько скрипнули тяжелые петли, и они оказались в шикарной гостиной, каких студенту третьего курса Государственного Юридического Университета видеть еще не приходилось. Даже у генерала Вострикова, который недавно вернулся из Индии и привез оттуда украшений для своего дома рублей, наверное, на тысячу, и к которому они с матерью были приглашены прошлым летом, было не так изысканно и богато, как здесь. Это даже несмотря на то, что в своем кругу генерал слыл человеком неповторимого и изящного вкуса, умудрявшегося совмещать западную сдержанность с восточным шиком.
В доме Островских, правда, востоком и не пахло, но вот шик чувствовался во всем. Картины, висевшие на стенах, изображали каких-то герцогов и герцогинь в пестрых одеяниях, а статуи возле широкой лестницы, ведущей на второй этаж, были похожи на мифических птиц-грифонов с мечами наперевес. Они, словно два стражника, охраняли ее от посторонних. Действительно, довольно оригинально, в стиле старинных замков времен Вальтера Скотта.
Очень понравилась Антону и меблировка. Кресла и стулья с изогнутыми ножками, полированные столы: один большой, посреди гостиной, а другой, его меньший брат-близнец, в углу комнаты, возле фортепьяно. Приглушенное освещение создавало атмосферу таинственности и способствовало концентрации мыслительных процессов. Последнее, пожалуй, занимало важное место в жизни Петра Петровича, ибо занимаемая им должность не прощала даже самой малой оплошности и требовала постоянной работы ума. А зазеваешься, упустишь что-то из виду, так поминай как звали – конкуренты только того и ждут. Воспользуются образовавшейся брешью, да и скинут туда же. Здесь, что и говорить, нужно быть всегда начеку.
Островский оставил своих гостей и лакея в гостиной, а сам отправился в кабинет, который располагался по соседству, чуть дальше по коридору. Престарелый слуга усадил Антона в кресло и помог снять пальто. Когда с верхней одеждой был покончено, принялся за рубашку.
– Ой, батюшки-батюшки, – запричитал старик, осматривая рану Антона. – Дай-ка я за йодом сбегаю, промокну разок. А то туда, небось, микробов-то этих, аспидов ядовитых, заползло немеряно. Сейчас, батюшка, сейчас.
И стремглав побежал куда-то наверх, видно, за йодом. Антон и Марго остались в гостиной одни. Граф не в счет, потому что отправился во двор на плохо слушающихся ногах давать какие-то распоряжения насчет своего экипажа.