Сила ведлов
Шрифт:
Митяй только потому и махнул рукой на всё, что прекрасно знал, какой перестраховщик князь Данила Штурман. Если тот написал в паспортных данных на Митяя, что судно имеет грузоподъёмность в пять тысяч тонн, то к этому смело можно прибавлять ещё полторы-две тысячи, и оно с гарантией не потонет. Так что двенадцать парней и двенадцать девушек спокойно смогут доплыть и до Израиля, где состоится высадка первых машин на берег, а там они уже как-нибудь разберутся со всеми остальными трудностями. Хабаром в дорогу их снабдили, каждой группе вышло по девяносто тонн. Да, именно полезный груз такой массы Митяй разрешил взять в дорогу каждой группе, и молодые ведлы вовсе не брали с собой то, что им заблагорассудится прихватить со склада. Чуть ли не каждый грамм груза был оценен с точки зрения его полезности. Первым делом в каждую фуру загрузили передвижной металлургический комплекс, который назывался чудо-печкой. Он имел в длину четыре метра тридцать сантиметров, в ширину три и в высоту четыре, а его плавильный многофункциональный
Последними в них ставились разобранные на части два мини-бульдозера, два мини-экскаватора, один Шишижик-пикап, три Ижика и один автожир. Ну и плюс харчи на первое время. Вот что в комплект отряда колонистов-прогрессоров не входило, так это топливо. Перед высадкой на берег каждая из машин была заправлена под самую завязку кристаллическим многокомпонентным топливом — это тёмно-фиолетовые мелкие тяжёлые кристаллы. Эскадру будут сопровождать до самого Туниса три танкера-заправщика, гружённые одним кристаллическим топливом и маслами. Так что первое время проблем с топливом у прогрессоров не будет, а затем им придётся либо обходиться масличными растениями и животным жиром, либо искать нефть, но если что, то сойдут горючие сланцы и любой уголь — биохимия способна превратить в превосходное топливо не только растительные и животные жиры, но и их. Впрочем, прогрессорам ведь предстояло всего-то и сделать, что отловить какое-нибудь племя, желательно побольше, на его глазах возвести шикарный правительственный квартал в каком-нибудь красивом месте, а затем построить, не говоря уж о другом, взлётно-посадочную полосу. Транспортные самолёты уже были не только спроектированы, но существовали в виде макетных образцов, а вскоре должны были выкатиться из цехов авиазаводов и подняться в воздух.
В основе любой развитой цивилизации лежит металлургия, но если на ту металлургию, которую создали люди к двадцать первому веку, Митяй смотрел с ужасом, то металлургия, созданная ведлами каменного века, безотходная, когда всё шло в дело и даже из шлака тут же что-нибудь отливалось, внушала ему оптимизм. Главное, что им не были нужны никакие карьеры и обогатительные комбинаты. Каменная охота шла таким образом, что металлурги, получив нужные им рудные концентраты, всё остальное превращали в строительные блоки самыми различными способами, вплоть до применения химических связующих веществ, минеральных связующих и примитивного гиперпрессования. В любом случае получались совершенно безвредные, инертные строительные изделия. Как-то раз Митяй не поленился, посчитал и пришёл к выводу, что в среднем каждая тонна высокопрочных сплавов даёт четырнадцать с половиной тонн строительных изделий и комплектующих, причём очень прочных и имеющих красивый внешний вид. Поэтому он сидел в кресле на прогулочной палубе на носу судна, держа жену на коленях, и смотрел вперёд с улыбкой, а рядом с ними дети играли с Крафтом и Мунгой. Его пёс за это время благодаря ветеринарному ведловству князя Олега и медицинскому ведловству княгини Ольги, часто приезжающей в Дмитроград, совершенно не постарел, и на его умной морде не было ни одной седой шерстинки.
Митяй тоже сохранял цветущий вид и нисколечко не постарел, хотя ему должно было скоро стукнуть уже тридцать семь лет, такой же молодой и цветущей оставалась и Таня. О, княгиня Ольга сильно продвинулась в области профилактической медицины, но лучше всего ей удавалось бороться со старением. Наверное, потому, что сама она мечтала всегда оставаться вечно молодой женщиной и такой сойти в могилу. Митяй о таких скорбях старался не думать и жил на всю катушку. Больше всего его радовало, что он покончил с ликбезом и теперь науку будут развивать другие, хотя, конечно, он не собирался отойти в сторону. Во всяком случае, сейчас его не интересовало ничто, кроме этой экспедиции и особенно её конечного результата. В мареманские дела Антона, решившего стоять за штурвалом «Великого Митяя» до самого Туниса и лишь потом перебраться на «Княгиню Ирину» и сделать флагманом её, он носа не совал, а потому почти всё время проводил на верхней прогулочной палубе, где имелся даже бассейн-лягушатник, наслаждаясь видами, открывавшимися с сорокапятиметровой высоты. Вокруг была сплошная красота. По берегам бродили стада мамонтов, шерстистых носорогов, туров, паслись гигантские олени и лоси, скакали табуны лошадей и даже верблюдов, завезённых сюда с юга, очень полезное животное, а также бродили единороги. Хищников в лесостепи тоже хватало, но ведлы-егеря строго поддерживали равновесие в природе и не давали им сильно размножиться, по большей части расселяя и в редком случае отстреливая зловредных стариков. Откровенно слабых животных они обычно подводили под хищников сами, после чего, освежевав, давали тем пировать вволю. А после того как поработали падальщики, подбирали за ними неразгрызенные кости и пускали их на костную муку. В очень многих местах, там, где почва
Вскоре флагман добрался до места соединения со всей флотилией, и, миновав Керченский пролив, корабли вышли в Чёрное море. Вот тогда-то Митяю пришлось встать к штурвалу. Все пятнадцать Митяев построились клином и изготовились плыть дальше, встав на крыло. Одетый в просторные шорты и голубую летнюю майку-тельняшку, Митяй спустился в рубку, где все мареманы вырядились как на парад — золотые пуговицы с якорями огнём горели, — ухмыльнулся, подошёл к гирокомпасу, разобрался, посмотрел на большую карту, скорее всего неточную, перерисованную с Тошибы, мысленно провёл прямую линию до входа в Босфор, после чего вытянул руку, указал пальцем куда-то на юг и решительно сказал:
— Плывём туда, мужики.
Князь Антон, княжичем того уже не называл даже Митяй, попросив его не шевелиться, быстро провёл на карте какие-то сложные, совершенно непонятные ему построения и прочертил линию — та действительно упёрлась своим противоположным концом в Босфор, — и не менее решительным голосом выдал рулевому курс в зюйдах с вестами и румбами, после чего скомандовал:
— Малый средний вперёд!
Стойки, как и гидрореактивные двигатели, уже были полностью опущены в воду. На электродвигатели было подано напряжение, флагман эскадры стронулся с места и поплыл вперёд всё быстрее и быстрее, одновременно поднимаясь над водой. Прошло несколько минут, Антон приказал выйти на режим «Полный средний ход», и огромный корабль помчался в открытое море со скоростью сто двадцать километров в час. Все выходы на прогулочную палубу с этого момента были перекрыты. Теперь только в Босфоре и Дарданеллах они снова смогут выйти на неё.
Митяй, приняв поздравления и растерянно улыбаясь — надо бы ему всё-таки одеться поприличнее, — вышел из рубки и бегом направился на корму, чтобы посмотреть на плывущие, а точнее, летящие над волнами огромные корабли, сверкающие полированным металлом и стеклом. Зрелище было совершенно фантастическим, но, что самое приятное, это были сугубо мирные корабли, которые несли на борту не солдат, не оружие, не военную технику, а людей самой мирной и нужной профессии, ведлов-прогрессоров, которые стремились только к одному — принести людям такое развитие, от которого тем точно не станет тошно и никто не захочет сбежать куда подальше, послав пришельцев в такую даль, откуда никто и никогда не возвращается.
До Босфора они доплыли менее чем за восемь часов и потом чуть ли не целые сутки пробирались через пролив. Правда, перед тем, как войти в пролив и поплыть между зелёных берегов, Антон спустился к самой воде и целый час ведловал над ней вместе с остальными судоводителями. Тем не менее он не стал гнать через пролив. Потом они прошли через Эгейское море и взяли курс ориентировочно на Хайфу, до которой вообще домчались очень быстро, всего за каких-то три с половиной часа, приблизились к берегу, подняли вверх стойки подводных крыльев и всей толпой вышли на верхнюю палубу, выстроившись вдоль открытых иллюминаторов кают. Берег, поросший пышной растительностью, к счастью, был довольно удобным, то есть высоким, а пляж каменистым, что позволило путешественникам устроить большую каменную охоту и возвести рядом с рекой, впадающей в море, набережную длиной в шесть километров и с пятнадцатью трёхсотметровыми широкими причалами. Что же, хотя город Хайфа на карте ещё не появился, первый порт с длинным широким каменным причалом, поработав чуть больше двух суток, ведлы уже построили и к тому же нашли множество говорящих камней вдобавок к тем, которые везли с собой из дома. Пригодятся.
Как только ранним утром пятого дня пути корабли пришвартовались к причалу и на каменные кнехты были наброшены швартовые канаты, Митяй поднялся на вертолётную палубу. Вертолёт был полностью готов к полёту. За штурвалом сидел Тимоха, Митяй забрался в кресло штурмана, а в грузопассажирском салоне расположились Игнат, Юра, Гена и Борис. Перед вылетом главный ведл дал распоряжение князю Денису хорошенько осмотреться и, пока имелась возможность, поработать большой толокой, что-нибудь построить за ту неделю-полторы, что они будут летать окрест и вести учёт местного населения с воздуха. Митяй дал команду на взлёт, и через пару минут вертолёт поднялся в воздух и стал набирать высоту.
Увы, но уже через двадцать минут он убедился, что морской берег не очень-то интересовал местных жителей даже несмотря на то, что здесь имелась вполне приличная, хотя и не судоходная река, а потому задал Тимохе направление лететь в сторону Генисаретского, оно же Тибериадское, озера. Вот там им сразу же повезло, и Митяй увидел с высоты в четыре километра большое стойбище, в котором навскидку жило не менее полутора тысяч человек южных аларов, более смуглых, но всё же русоволосых, а не чёрных. На их головах он не заметил ни еврейских кип, ни палестинских куфий, что его очень порадовало.