Сила земли
Шрифт:
Схватив в волнении руку Сципиона, Тиберий прошептал:
— Я знал, что ты великодушен!
И он выбежал из шатра вслед за Марием.
Глава VII
Чёрная, как сажа, африканская ночь помогала римлянам. В темноте медленно двигались осадные башни, но, как ни тихо подступали они к стене, бдительный враг уловил лёгкий скрип колёс, и стены мгновенно ожили: между зубцами вспыхнули яркие огни, и отблеск их выхватил из темноты очертания огромных передвижных башен. На стенах появились катапульты [55]
55
Катапульта— метательное орудие, выбрасывавшее большие стрелы, нередко длиной до 1,5 метра, почти в горизонтальном направлении.
56
Баллиста— метательное орудие, выбрасывавшее тяжёлые камни и длинные брёвна под углом в 45 градусов.
Тиберий шёл во главе отряда, следовавшего за передовой башней.
— Как только башня упрётся в стену, — приказывал он, — пусть воины взбираются за мной на её верхний ярус! Тит и Сервий перебросят на стену мостик. А ты, Марий, будешь подгонять отстающих, следить за баллистами и катапультами.
— Я — примипил…
— Делай, как сказано. Каждая минута дорога.
— А таран? [57]
— Таран должен немедленно начать работу.
57
Таран— стенобитное орудие.
Со стен сыпались стрелы, свистели камни, ударяясь о башню, и Тиберий кричал в нараставшем шуме:
— Быстрее, быстрее!
Таран, находившийся в нижнем ярусе, тяжело бухал. Тиберий бросился в башню. За ним Тит и Сервий, увлекая за собой легионеров. Ощупью, в темноте они быстро поднимались по дощатой лестнице, содрогавшейся от ударов тарана. Вскоре свежий воздух пахнул им в лицо. Поспешно был перекинут мостик, и железные крючья, зацепившись за зубцы стены, зловеще заскрежетали.
Прикрываясь щитом, впереди бежал Тиберий с обнажённым мечом. Мостик оседал под тяжестью воинов, но Тиберий, увлечённый приступом, ничего не видел, не слышал. Перед ним — тёмная фигура… Взмах меча, крик — и уже стена. Он прыгнул на стену и услышал голос Сервия:
— Осторожно, здесь яма!
— К воротам! — кричит Тиберий.
Страшный вопль прокатился впереди — отряд карфагенян преградил им путь.
— Бей, коли, режь!
Тиберий не узнал своего голоса: ему показалось, что кричал кто-то другой, могучий, заглушая шум схватки. Люди смешались в тёмную барахтающуюся кучу, и эта куча, разъярённая и непреклонная, колыхалась, воя и проклиная, звеня оружием, готовая, как огонь, испепелить себя вместе с противником.
Тиберий изнемогал: казалось,
— Держись, Тиберий!
Кто это кричит? Ах, это Сервий. Значит, стена занята.
— Вперёд! — зовёт Тиберий. — Не отставать!
Короткая схватка в темноте — лязг мечей, крики и проклятия на финикийском, нумидийском и латинском языках. Отряд Тиберия, преследуя врагов, бросился к воротам, сметая стражу.
— Открывай ворота! — приказывает Тиберий. — Быстрее, быстрее!
Лязгают тяжёлые железные засовы — и ворота распахиваются. С криками врываются в предместье легионы, их топот гремит по мостовой.
Уже светало, когда Тиберий увидел Сципиона Эмилиана; он скакал на коне, преследуя разбегавшихся карфагенян.
— Слава, слава! Магалия наша! — кричал Тиберий и только теперь обнаружил, что рука у него в крови.
— Что такое? Ты ранен? — участливо спросил Сервий.
— Пустяки, царапина, — отмахнулся Тиберий и бросился за воинами, устремившимися к неприятельскому лагерю.
С радостными криками ворвались римляне в лагерь, оставленный карфагенянами. Одни бросились к повозкам с продовольствием, другие проникли в шатры военачальников, тащили оттуда ковры, кубки, треножники, дорогие мечи с инкрустацией на рукоятках. Были и такие, что разбивали бочки с вином, подставляя под бьющую струю шлемы или пригоршни.
Лагерь гудел, как осиное гнездо. Начинались драки, пьяные легионеры выхватывали мечи, угрожая друг другу.
Тиберий пытался остановить грабёж, но его не слушали. И только Сципион Эмилиан, подъехавший к лагерным воротам, прекратил бесчинства, приказав трубить сбор.
Выстроив легионы, полководец обратился к воинам с речью. Голос его был суров.
— Вы набросились на добычу, как шакалы на падаль! — кричал он с негодованием. — Вы уподобились шайке грабителей, нарушили дисциплину! Вы недостойны называться громким именем римлян, владык мира! Пусть ваши жёны и дочери скажут, когда вы вернётесь в дорогое отечество: «Стыд и позор! Этих грабителей мы не хотим знать! Они опозорили себя, свои семьи и народ! Вот они, рабы алчности, торгаши награбленным!»
Воины стояли потупившись.
— Никогда я не начальствовал над злодеями и торгашами! И вот довелось мне и доблестным мужам, вступившим на стены, быть свидетелями такого позора! Клянусь Марсом, если ещё раз это повторится, виновным не избежать сурового наказания!
Слушая Сципиона, Сервий думал: «Нет, он неправ. Надо было отдать нам лагерь. Ведь мы жертвовали своей жизнью, многие из нас ранены».
А Сципион продолжал:
— Первым вступил на стены Тиберий Гракх, и я, именем сената и римского народа, награждаю Гракха большим стенным венком, а примипила Мария и легионеров Тита и Сервия жалую денежной наградой.
— Слава, слава! — загремели передние ряды, а этот возглас, перекатываясь по рядам, слился в общий восторженный крик.
Тиберий, несколько смущённый, поднял руку, но долго не мог вымолвить слова — воины кричали, приветствуя его. Наконец в наступившей тишине прозвучали взволнованные слова:
— Благодарю богов, республику, консула и вас, легионеры! Богов — за дарованную доблесть, республику и консула — за милость, а вас, воины, — за помощь в бою! Примипил Марий и легионеры Тит и Сервий были со мной, а я благодарю их за дружбу и помощь!