Сила земли
Шрифт:
Тучный пожилой вольноотпущенник [46] в фригийском колпаке, с огромной медной серьгой в левом ухе, услужливо поклонился Тиберию:
— Господин прикажет разбавить вино водой?
Тиберий обернулся к Марию:
— Решай как старший.
Центурион усмехнулся:
— Мы не нобили, чтобы разбавлять вино водой. Так ли, детки?
— Верно, отец, верно! — загремела таберна.
Одутловатое безбородое лицо вольноотпущенника приняло выражение тонкого лукавства.
46
Вольноотпущенник— раб, отпущенный господином на свободу.
—
— Ты считаешь нас варварами? — крикнул Тиберий.
Лукавые глазки вольноотпущенника сверкнули смехом, голос приобрёл медоточивую сладость:
— Пусть не прогневается господин мой за неточное выражение… Пусть гости пьют, как решено, и храбрый центурион подаст всем пример… Но это вино, — продолжал хозяин, — крепкое, старое карфагенское из погребов самого Ганнибала — да будет проклято его имя!
47
Нума Помпилий— легендарный римский царь; проводил мирную политику, славился своей мудростью.
48
Варвары пили чистое вино, не разбавляя его водой.
Когда амфоры были распечатаны и кружки наполнены, Тиберий провозгласил тост за доблестных легионеров, моряков и военачальников. Громкие голоса, хлопанье в ладоши, топот — всё слилось в единый гул. Он видел раскрытые рты, белые и жёлтые зубы, блестящие хмельные глаза, обращённые к нему с радостью, лаской, гневом, злобой, и недоумевал, почему некоторые смотрят на него, как на врага. А когда шум стал утихать, он понял по долетавшим обрывкам речей, что ему, нобилю, не доверяют.
— Ты шурин консула, — услышал он чей-то голос и оглянулся, но сказавшего не увидел.
— Разве Сципион Эмилиан — не друг народа? — возразил Тиберий. — Сам плебс избрал его консулом для завершения войны с Карфагеном!
Наступила тишина. И в ней медленно прозвучали слова, падая тяжёлыми каплями в души:
— Избрал городской плебс, а не деревенский. Сципион мало знает о наших нуждах. Моё хозяйство разваливается, скоро землю продадут за долги…
Тиберий поднял голову, встретился глазами с Титом. Обычно весёлые глаза плебея были печальны, в них отражалась тоска встревоженного сердца. И Тиберий понял, что эти люди не могут быть расположены к нобилям.
«Но почему земледельцы обречены на голод и нужду? — мелькали мысли. — Так началось после войны с Ганнибалом…»
Вспомнились речи Блоссия, который говорил о разорении деревенского плебса. Философ доказывал, что большая часть общественной земли [49] находится в руках сенаторов и всадников. [50] Они отнимают у бедняков силой или скупают за бесценок участки, пришедшие в упадок. На вопрос Тиберия, отчего захирел деревенский плебс, Блоссий отвечал, что войны оторвали его от земли, налоги задушили, ввоз в Италию дешёвого заморского хлеба подорвал его благосостояние. В областях, разорённых Ганнибалом, многие земледельцы стали нищими. На полях богачей работают рабы, вытесняя всюду свободных пахарей.
49
Общественная земля— это земля, завоёванная римлянами; на неё имели право все римские граждане, однако лучшие земли были захвачены нобилями.
50
Всадники—
Что же делать разорённым беднякам? Они уходят в города искать счастья, заработка.
Тогда Тиберий не обратил большого внимания на речи учителя, но теперь, когда он услышал слова о нуждах плебеев, ему представились опустевшая деревня и поля, на которых работают рабы: так же, как всегда, светит яркое солнце, но не слышно родного языка, только чужеземная речь рабов режет ухо, и не знаешь, где находишься — в Африке или Азии.
Очнувшись, Тиберий услышал слова Мария. Центурион говорил:
— Я думаю, что ты, Тит, преувеличиваешь: дела твои не так плохи, но могли бы быть лучше — ты не умеешь вести хозяйство.
— Что ты говоришь, Марий? — вскипел Тит. — А разве в твоём хозяйстве дела лучше моего? Там осталась твоя Фульциния, и если Деций не поможет ей…
— Знаю, пахота и сев — не женское дело, но если моя жена…
Тиберий перебил Мария:
— Не надо, друзья, отчаиваться, справедливость восторжествует, но не раньше, чем окончится война. Верьте, наступят лучшие времена, и Рим позаботится о нуждах бедных квиритов [51] . Выпьем же, друзья, за лучшие времена!
51
Квириты— так назывались все римские граждане вообще, а отличие от политического и военного названия «римляне».
Звенели, чокаясь, кружки — воины пили за величие Рима и благосостояние плебса.
Когда Тиберий уходил из таберны — казалось, златокудрый Феб-Аполлон [52] выезжал на сверкающей колеснице на голубые просторы неба.
Колесница поднималась над лазурным морем, и эти две голубизны — голубизна неба и лазурь моря — казалось, раздвигались, образуя сияющую дорогу, по которой катилась огненная колесница с огненными конями и румяным смеющимся богом.
Тиберий задумчиво глядел вдаль.
52
Феб-Аполлон— по верованию древних, бог солнца; его изображали в виде златокудрого юноши на колеснице, запряжённой огненными конями.
— Какое тихое море! — сказал он, обернувшись к провожавшим его легионерам. — Если консул закончит сегодня свои дела, завтра мы отплывём в Африку!
Глава VI
Сервий не представлял себе, что такое большая война, и был удивлён по прибытии в Утику [53] лихорадочной деятельностью Сципиона Эмилиана. Даже Марий и Тит, участники нескольких походов, были поражены грандиозными приготовлениями полководца.
53
Утика— финикийский город, расположенной недалеко от Карфагена и основанный около 1100 года до н. э.
Не успели воины высадиться на берег и наскоро развести костры, чтобы сварить себе похлёбку, как консул приказал снова готовиться к посадке на корабли вместе с ополчением Утики.
Сервий недоумевал, что случилось. Поднимаясь на корабль, он спросил Тита, куда направляются войска, но Тит тоже не знал. И только Марий, подошедший к ним, объяснил:
— Римский отряд занял крутую скалу в Магалии, предместье Карфагена, и едва держится. Он ворвался было в ворота и устремился в Магалию, но карфагеняне отрезали его от наших войск. Надо спасать отряд, иначе он погибнет.