Сила земли
Шрифт:
— Геспер-вольноотпущенник, — повторил Тиберий, вглядываясь в молодое мужественное лицо. — Ты нами, друг?
— С теми, кто угнетён, — молвил Геспер. Горько улыбнувшись, он прибавил: — Я вытерпел много в своей жизни и не знаю, как остался жив.
И Геспер рассказал страшную повесть своей жизни. Он был рабом сенатора, терпел унижения, издевательства, побои. За малейшую провинность на него надевал железный ошейник и сажали на цепь, как собаку, убегал — его ловили, избивали плетьми, надевали на шею колодку, морили голодом. Он хотел покончить самоубийством, но его
Слушая рассказ Геспера, плебеи сжимали кулаки. Горе навалилось на людей, как высокая каменная стена, но плебеи знали: каменную стену нужно опрокинуть, и тогда хлынет свет на землю.
Когда Тиберий садился в лодку, чтобы плыть обратно, уже взошла луна. Яркий свет узкой тропинкой извивался на неспокойной воде, и набегавшая волна с плеском лизала золотым языком песчаный берег.
Глава XI
Слухи о борьбе за землю облетели всю Италию, перекинулись в Сицилию.
И Сервий сказал Нумерию:
— Тиберий Гракх стал народными трибуном, он хочет наделить плебеев землёй… Земля! Ты не забыл её запаха, Нумерий? Земля Италии пахнет не так, как земля Сицилии… Наша земля… Понимаешь? Она мать, кормилица… О Церера, добрая, благостная, единая!..
Сервий точно помешался: мысль о Цереатах, горах, тучных пастбищах опьяняла его больше, чем самое крепкое вино. Он видел своё поле, свой виноградник, свой маслинник, свою хижину, слышал рёв своего вола, мычание своей коровы, хрюканье своих свиней, блеяние своих овец, и душа его наполнялась счастьем, как чаша до краёв, а сердце билось всё трепетнее, всё порывистее.
— Пойдём, Нумерий, ко мне, — говорил Сервий. — Посоветуемся с Тукцией, что делать. О, какая радость на сердце! О добрый, благородный Гракх! Я помню, как мы с ним под Карфагеном…
И Сервий рассказывал о Тиберии с таким жаром, с таким блеском в глазах, что Нумерий думал: «Всё это удивительно. Не пойму только, зачем нобилю бороться за бедных земледельцев? И с кем бороться! И ради чего? Не могу понять… Поглупел я, что ли?.. Предположим, что боги послали Тиберия на землю, чтобы облегчить нужды плебеев… Всё это так… Но я… что же я должен делать? А может быть, и мне надо отправиться в Италию, получить там землю и жить с семьёй Аврелия, помогать ей… Бедная жена Аврелия! Как она перенесёт это горе!»
Тукция отнеслась ко всему более рассудительно; восторженность Сервия несколько пугала её. Она боялась, как бы муж не вздумал продать за бесценок хижину с садом, чтобы поскорее переселиться в Италию. И она сказала, выслушав Сервия:
— Всё это хорошо, но подумал ли ты, муж, что бороться бедняку с богачом нелегко? Я не знаю Гракха, не видела его никогда и хотя согласна с тобой, что он добр и благожелателен к нам, но боюсь, что боги будут на стороне богачей.
— Ты не веришь, что плебс
— Не верю, — созналась Тукция. — У них сила, золото, власть, а что у нас?
— Ты говоришь глупости, — нахмурился Сервий. — Сила на нашей стороне, потому что нас больше. Мудрость на стороне Гракха…
— А золото? — прервала Тукция и прибавила, увидев замешательство мужа: — Золото не у нас, а у них, и они на это золото купят силу.
— А ты, женщина, умна, — в раздумье произнёс Нумерий.
— Я повторяю слова моего отца. Он всегда боялся нобилей… Он не раз говорил, что сила — это войско, а мудрость — учёные люди. Я много думала о его речах и решила, что всё это можно приобрести на деньги.
— Нет, Тукция, так говорят слабоумные или запуганные люди, не желающие жертвовать ничем для нашей победы.
Тукция замолчала, но, когда Сервий объявил, что решил всё продать и переселиться в Италию, она всплеснула руками.
— Давно ли были мы нищими? — причитала она. — Мой отец выбился из нужды и помог тебе… а ты готов всё продать за бесценок и переселиться в Италию, чтобы поддержать Гракха!.. Подумал ли ты о своих детях, о своей жене?
Но Сервий был непреклонен:
— Всё продадим не за бесценок, а за хорошую цену и отправимся сперва в Рим, чтобы помочь Гракху в борьбе. А когда начнётся распределение земель — получим хорошие участки.
Тукция и Нумерий молчали.
— Что вы молчите? — рассердился Сервий. — Хотите ждать, пока рабы захватят город, всё сожгут?
— Нет, — спокойно сказал Нумерий, — рабам не бывать в Тиндарисе. С тех пор как появился в Сицилии консул Пизон, всем известно, что дела Евна ухудшились. Я давно решил отправиться в Италию… Там, в Кампании, я получу землю и буду заботиться о семье Аврелия до самой смерти.
— Ты прав, Нумерий, — молвила Тукция и, обняв Сервия, прибавила: — Помнишь, муж, мои слова в день свадьбы: «Куда ты, Гай, туда и я, Гайя»? И я повинуюсь тебе: продавай всё, едем в Италию!..
— Но ведь ты сомневаешься в победе плебса!
— Я люблю тебя и всюду пойду за тобой. Меня не страшит ничто: ни гнев богов, ни нужда.
— Тукция!.. — Голос Сервия дрогнул. Он погладил её лицо и волосы. — Клянусь богами, что в Италии мы будем счастливы!.. Сейчас ты не веришь, но, когда увидишь в Цереатах свою хижину, своё поле и своё хозяйство, ты скажешь вместе со мной: «О Церера, благодарим тебя за всё! Не оставь нас и впредь своими щедротами!»
— Делай, муж, как находишь нужным, — улыбнулась Тукция, — и да помогут нам боги!
Глава XII
Раздувая кузнечные мехи, Мульвий говорил отцу, вынимавшему щипцами из горна куски железа:
— Народ всё идёт да идёт в Рим. Вчера я видел на дороге много пахарей с котомками за спиной, стариков с посохами в руках… тележки с домашней утварью и поверх детей в корзинках…
Мульвию казалось, что в ушах у него продолжают стучать сотни деревянных молоточков: так стучали деревянными башмаками по каменным плитам дороги женщины и дети.