Сила земли
Шрифт:
— Но как ты, дедушка, добрался до Священной улицы?
— Я не только был на Священной улице, — гордо сказал Афраний, — но и на форуме! А кто, думаешь, сопровождал меня? Никогда не угадаешь! — И старик хитро прищурился.
— Кто-нибудь из соседей?
— Нет. А ты подумай, мальчик!
Мульвий с удивлением взглянул на него:
— Неужели…
— Она, она! Моя старуха! Она принарядилась и сказала мне: «Народ бежит смотреть на Сципиона, пойдём тоже!» Мы видели сенаторов, шедших впереди, повозки, нагружённые золотыми и серебряными сосудами, пленников в цепях. А когда появился триумфатор и заиграла музыка — о боги милостивые! — я подумал, что нахожусь на Олимпе! Я увидел на
— А ты был, дедушка, на пиру? — перебил Мульвий. — Сколько столов стояло на улицах, и можно было есть и пить что только захочешь…
— Нет, на пиру я не был — устал и отправился домой.
— Значит, ты не получил подарка?
— А ты получил?
— Смотри!
И Мульвий протянул ему блестящую бронзовую фибулу. [123]
Афраний взял её, осмотрел со всех сторон и сказал:
— Пир будет продолжаться ещё два дня. То-то моей старухи нет: она, наверное, уже там, пьёт сладкий мульс [124] . Лишь бы пьяная не пришла, а то подарок потеряет!
123
Фибула— застёжка для одежды.
124
Мульс— вино, смешанное с мёдом.
— Дедушка, я сбегаю и приведу её!
— Не торопись. Раньше вечера она не вернётся — знаю я её! — И, засмеявшись, Афраний сказал: — Покажи ещё раз эту фибулу. Хороша! А ты будешь носить её? Нравится она тебе? Конечно, нравится. Отдай её мне — ведь я не получил подарка. А ты можешь пойти туда ещё раз, и тебе дадут другую фибулу.
— Бери, дедушка, — согласился Мульвий, хотя ему было жаль расстаться с застёжкой.
— Старуха, наверное, тоже получит фибулу, — продолжал Афраний. — Женщины любят украшения! Но если ей дадут что-нибудь другое, мужское, то я обменяю свою фибулу, как думаешь, Мульвий?
— Ты прав, дедушка… — Мульвий прислушивался к шагам, доносившимся снаружи.
Вошёл Сервий.
— А я думал, что и ты на пиру! — воскликнул Афраний, оглядывая его с ног до головы. — Где ты был? Встречал и чествовал Сципиона Эмилиана?
— Да, я видел его, но не затем я ходил на триумф.
— А зачем?
— Я говорил с народом. Разве можно забыть Гракха! Надо отомстить за него Сципиону Назике.
— И, конечно, говорил напрасно: сейчас плебсу не до мести — он пирует…
— Но после торжества…
— После пиршества — иные разговоры, иные дела…
Сервий рассказал, что выследил Сципиона Назику, сопровождаемого ликторами, [125] и, спрятавшись за каменную изгородь, стал осыпать их камнями. Сципион Назика принуждён был скрыться в храме.
— Пусть кончится празднество, — продолжал Сервий, — и тогда популяры выступят разом против Назики. Плебс должен изгнать его из Италии!
— За убийство Тиберия его следовало бы растерзать! — твёрдо сказал Афраний. — Изгнание — слишком милосердная кара.
125
Ликторы— стражи, сопровождавшие высших магистратов.
Но Сервий подумал:
Не ответив на слова Афрания, Сервий вышел из хижины. На пороге сидела Тукция, пришивая большие заплаты к своей голубой тунике, и напевала:
Жизнь течёт, как сон. Дни и ночи мчатся. Вороха их старый Хронос Дряхлою рукой сгребает. О, взгляни на нас С высоты Юпитер, И осыпь дождём звенящим Землю из лиловой тучи! О земля, земля, Наша жизнь и радость! Дождевые зёрна эти Вырастут для нас в колосья!Сервий растроганно посмотрел на жену — она пела его любимую песню. Он заслушался, думая о земле, о пахоте, севе, утреннем золоте востока, лазурном небе и предзакатном пламени, и подхватил сильным голосом:
Жизнь течёт, как сон, Дни и ночи мчатся… По тебе, земля, мы ходим И в тебя, земля, мы ляжем…Он положил руку на голову Тукции и тихо сказал:
— Когда мы выполним, жена, свой долг, мы отправимся в Цереаты…
— Какой долг? — спросила Тукция.
— Разве ты забыла? — упрекнул её Сервий. — Разве ты уже успела забыть о смерти Гракха?..
— О нет! — воскликнула Тукция. — Нет! Теперь я поняла: да, муж, пока злодей не будет изгнан из Италии, мы не вернёмся в родные места! — Глаза её наполнились слезами, и она, прижимаясь к Сервию, шептала: — Пусть братоубийца никогда больше не увидит неба Италии!
Глава XVI
Сервий выслеживал Сципиона Назику возле регии — небольшого царского дома, потемневшего от старости, который был, по преданию, жилищем Нумы Помпилия, а затем стал местом пребывания верховного жреца.
Спрятавшись за невысокую каменную изгородь, с пращой наготове, Сервий часами дожидался появления Сципиона Назики. Он наблюдал в щель, образовавшуюся между отёсанными камнями, за форумом. Рядом с регией возвышался храм Весты; там жили весталки, посвятившие долгие годы своей жизни служению богине и строго следившие за тем, чтобы огонь не потухал на алтаре.
Думая о весталках, Сервий испытывал чувство жалости к девушкам, отрешённым от шумной жизни с её радостями.
«Они тихо горят, как огонь, охраняемый ими, — неслись мысли. — Сгорает жизнь, остаётся холодный пепел…»
Сервий не спускал глаз с регии, дожидаясь выхода верховного жреца. На форуме было много народу.
Наконец появились ликторы со связками прутьев, затем вышел огромный человек с сурово нахмуренными бровями. Он сделал несколько шагов, что-то сказал, и ликторы тронулись в путь.
Сервий метнул из пращи камень, но промахнулся: камень попал в пирожника, тот упал, и пирожки рассыпались по каменным плитам. Смятение охватило форум, послышались крики, люди обратились в бегство.
Сципион Назика остановился: таким нападениям он подвергался каждый раз, когда выходил на улицу. Кликнув эдилов, он приказал: