Сильная и независимая для котика
Шрифт:
— Дурачок, да? — расстроившись, прошептал Морган. — Ну не обижайтесь на меня только. Я ведь тоже, тоже как вы! И хоть тут хорохорюсь перед вами, но мне на самом деле тяжело думать о чем-то связно, пока вы раздеты. Ну, в самом деле. Вы невероятно красивы, у меня глаза разбегаются, за что хвататься.
— А говорили, что вас не интересует, — укорила, смеясь, Мурси.
Моргану стало стыдно. Выходит он и впрямь всё время обманывал её. С первого дня. А сам только и старался разглядеть, что скрывает халатик или же платье без швов. Не хотелось, чтобы такая
— Я тоже должен вам кое в чем признаться. Я обманывал вас всё это время!
Мурси никак не изменилась в лице, только разочарованно вздохнула и повернулась на бок.
— Всегда это знала.
— Вы меня теперь презирает, да?
— Почему? Ведь я была рада обманываться. Только жаль, что признаться в этом вы решили на самом интересном месте, Морган. Не могли шоли дело до конца довести? Вы же не фригидный. В самом деле, доставили бы мне радость, а потом разбили сердце. Вечно у вас всё шиворот-навыворот.
— Я не хочу переходить на другой уровень наших нестандартных отношений во лжи.
— А вы думаете, после вашего признания, будет другой уровень?
— Понимаю, — покаялся Морган. — Конечно, меня ничего не оправдывает, я повёл себя как каджит. А ещё на канцлера Шнобби напраслину возводил. Он в отличие от меня хотя бы честен всегда был.
— При чем тут канцлер Шнобби, — не поняла Мурси. — Как он во всём этом замешан?
— Он никогда вас не обманывал, открыто признавался в заинтересованности. А я? Эх, так стыдно вспоминать. Притворялся, будто меня не интересует ваша нагота, а сам…
— Морган? — повысила тон Мурси. — А ну признайся мне полностью. В чем именно ты меня обманывал?
— Я ужасный, ужасный каджит! Вы меня теперь будете презирать.
— Морган!
— Вы в халатике, вышли после ранения, помните? Да я с жадностью разглядывал ваши ножки! А потом с Жовани, в той маячке на бретелях. Я глаз не мог отвести от вашей груди. После награждения, когда вы переодевались, я зажмурился только в момент, когда вы повернулись. Я подглядывал за вами. Подглядывал, мечтая бесконечно смотреть на вас обнаженную. И всё время говорил, что мне это не интересно, как будто усыплял вашу бдительность, чтобы вы разрешали быть с вами и переодевались при мне. В деревне на речке же так и было. Вы сняли с себя одежду, совершенно не подозревая с каким удовольствием, я вас разглядывал, как подпитывалась этим моя эротическая фантазия. Я — извращенец, самый настоящий.
Мурси хохотала, что было сил.
— Вы смеётесь надо мной? Конечно, ничего другого я не достоин! Смейтесь! — Морган сжал зубы до скрежета. — Имеете право. Но лучше не смейтесь.
— Котик, ты такой дурачок! — капитан отсмеялась и серьёзно спросила: — А на самом деле ты это запланировал? Или привык врать, что тебе неинтересно, и потом не нашёл силы повиниться?
— Я не мог себе признаться, — вздохнул Морган.
— И это всё, что мне следует знать перед следующим этапом наших отношений?
— А он всё же
— Зависит от вас.
— Я могу продолжить? Только предупреждаю сразу, никогда такого не делал. Вы не должны на меня злиться, если что-то пойдет не так.
— Если что-то пойдет не так, то я сама сделаю всё так! — заверила Мурси.
— Вы потрясающая. Могу вас и дальше трогать? Везде?
— Морик, ты обязан! Я ваша навеки!
— Повторюсь. Я знаю только теорию, сэр. Но вроде бы выучил наизусть, что и как.
— Ой, зануда! Давайте уже, капрал, не тените!
— Какие нити? — не понял катар, но Мурси жахнула в его десна поцелуем. — Не так напористо, расслабьтесь.
И Морган повторил снова все свои ласки, только сокращенный вариант. Нянни быстро вошла в нужное настроение, постанывала и вздыхала. Значит, нравится, значит пока всё правильно. Морган ладонью перешел ко внутренней стороне бедра. От этого Мурси поддалась вперед, пытаясь прижаться к его бедрам, но Морган перевернул её на спину и навис сверху. Рука скользнула между ног. Мокро, как и должно быть при правильном подходе. Зачем-то пришло в голову совершено неуместное воспоминание о «влажных фантазиях». Выходит не просто оборот речи, а всамделишная правда.
Мурси поддалась вперед, навстречу его пальцам, воспринимая их как спасение от сжигающего желания. Морган аккуратно провел между складочками, опять неуместно сравнивая с прикосновениями к цветку, с лепестками нежного соцветия, и нащупал «тычинку» — обещанный в книге «бугорок счастья». Горячий, налитый кровью, он пульсировал под пальцами. От воздействия на него нянни негромко застонала, и Морган поспешил заглушить нераспознанную эмоцию поцелуем в губы, но Мурси не ответила взаимностью, а даже наоборот, отвернула голову.
Видимо, он помешал сосредоточиться на ощущениях. Катар продолжал, слегка дотрагиваясь, массировать по кругу, не забывая, конечно, целовать шею и лицо нянни. Мурси вела себя как по написанному — раскраснелась, вздрагивала, шумно дышала, глаза её поддернулись пеленой неги, а с полуоткрытых губ срывались только нечаянные стоны. Но что-то не шло, чувствовалось напряжение, всё еще сковывающее тело нянни. Морган прильнул к уху и прошептал:
— Доверься мне.
Надавил сильней.
— Да! — прокричала Мурси, дрожа всем телом. И в этот момент Моргана хорошенько стукнуло молнией, вырвавшейся сразу ото всюду. — Да!
От неожиданности катар прикусил язык и замер.
— Прости, Котик, прости, — зашептала капитан, будто находилась в минутном помешательстве. — Я не думала, что у тебя хоть что-то получится. Надо было предупредить.
— Значит, получилось, — тут же забыл обо всем Морган и растекся в желеподобное существо рядом. Таким счастливым он себя никогда не ощущал.
Катар плавно переместил руку на живот нянни, немного еще погладил, потом подобрался к груди, опять задержался на острых маленьких сосках, обводя каждый пальцем, наслаждаясь прикосновениями к бархатной кожи.