Сильная и независимая для котика
Шрифт:
— Что? — недоуменно засмеялся дед. — Морик, ты меня ревнуешь к своей женщине? Считаешь, я на старости лет тронулся разумом?
— Простите, старейшина. Это я, по всей видимости, тронулся разумом. Видите, это даже хорошо, что я больше не ваш преемник.
— Ты попросил научить тебя быть старейшиной, я научил. А что делать со знаниями, решать только самому. Мы же не кровью договор скрепляли, его можно и отменить. Шпуня вроде немного отошел от похищения, займусь им. Но вначале, и тут ты прав, отгорюю свою потерю, чтобы не переусердствовать, как с тобой.
— В каком смысле? Какую потерю? — Морган напряженно
— Так и не помнишь ничего?
— Все говорят, что виновата Императрица, но почему-то мне всё время кажется, что это я сделал что-то непозволительное.
— Виноват только я, — вздохнул дед и присел рядом. — Бубля покончила с собой. Её тело нашел ты. Потом два месяца не разговаривал. Мы боялись, что это навсегда.
— Она что? — в ужасе Морган даже привстал, не сводя глаз со старейшины. — Харакири сделала?
— Нет. Это произошло спонтанно, обыкновенное необдуманное решение. Бубля поступила как каджит.
— Я не верю, — завертел головой капрал. — Не верю!
— Она ведь болела, и очень долго. А я тогда так переживал из-за пропажи Маргоши, что не заметил, как её лекарство перестало действовать. Нужно было идти к врачу, сдать анализы, но никто ничего не заподозрил. Ведь, наоборот, бабуля выглядела веселой, неприлично смеялась по каждому поводу и без, постоянно нянчилась с тобой и остальными детьми. Казалось, она расцвела. Я думал, что это из-за моей трагедии. Думал, что Бубля дождалась избавления от соперницы и теперь надеется на угасание моей любви к Императрице. От этого я только сильней злился и замыкался в себе. Но дело было совсем в другом. Просто она находилась в отчаянии от того, что не могла помочь мне справиться с горем.
Последние слова Морган уже плохо понимал, отчетливо вспоминая себя, маленького, веселого, бегущего к бабуле в гости. Она обещала ему напечь вкуснейшего сирового печенья, а он обещал прийти к трем. Уже было полчетвертого, Морик опаздывал. Заигрался с мальчишками и теперь спешил извиниться перед бабушкой. Он добежал до старого дуба, вокруг которого построили дом старейшины, и звонко забарабанил в дверь. Морик еще выкрикивал что-то нелепое, из мультика. Но ему никто не ответил. Дверь не отворилась, не впустила в дом, не поманила ароматом печений внутрь.
Может быть, бабушка обиделась на его опоздание и ушла? Может у неё были другие дела, и она ждала до последнего своего внука? На душе маленького Морика стало неспокойно. Он прекратил тиранить дверь и, приложив ухо, прислушался. Уловил едва слышимый скрип. Ни шагов, ни грохота посуды, ни работы холовизора. Только этот раздражающий, въедающийся в мозг непонятный скрип. Паника охватила маленького катара и он, позабыв приличия, распахнул дверь настежь.
Первое, на что упал его взгляд — ноги бабули. Болтались прямо в воздухе. С одной ступни соскользнул тапок и громким шлепком встретился с полом. Морик медленно поднял глаза. Его любимая бабушка, с неестественно синими губами, с длинным вывалившимся языком, висела на веревке, подвязанной к балке. Ужасная мысль поразила малыша: «Это из-за того, что я опоздал!» Вокруг засуетились катары, кто-то его куда-то повел, сунул в руку печенье, которое тут же выпало из непослушных пальцев, что-то постоянно говорили, обращаясь к нему по имени, старенькая Пуги обнимала, ласково бормоча, но у Морика перед глазами
И сейчас Морган не смог сдержать слез, которые градом покатились из его глаз. Долго мозг хранил эту травму глубоко, вычеркивая эпизод из жизни, как слишком болезненный. Морик не уверен был, что и сейчас подходящий момент, но ничего поделать уже не мог. Боль сдавила грудь, будто сердце вдруг приобрело форму колючки и раздирало внутренности своими ударами. Стало холодно, кончики пальцев занемели.
— Обнимемся? — умоляюще простонал Морган.
— Обнимемся, внучек, — дед и сам, поддавшись воспоминаниям, заплакал. — Главное, чтобы бабы не видели.
— Потому что это позор для мужчины плакать?
— Нет. Потому что мы для них опора и последняя надежда, — старейшина прервал долгие по катарским меркам объятия, но не стал отстраняться. Он ласково, как сделала бы на его месте мать или бабушка, будь перед ними маленький Морик, смахнул слезинки с глаз внука. — Представь, что станет, если они увидят, как оба их лидера в одночасье размякли? У них не останется надежды! А порой надежда — это всё, что у нас есть. Понимаешь?
— Я понимаю, — сквозь слезы улыбнулся Морган. — Про надежду. А вот что не совсем понимаю, так это как вы поженились с бабушкой, если не любили друг друга? Ты же мне всегда говорил, что связка — священное таинство и только любящие могут зачать котят.
— У нас с Бублей был уговор. Она считалась одной из самых красивых катарок на Катарсисе, и думала, что ей будет достаточно почета и звания жены старейшины, достаточно одной брачной ночи на всю жизнь. Возможно, надеялась, что со временем я смогу полюбить её. А я не смог.
— Поэтому она заболела? Это и была депрессия? — догадался Морган. — А я всё думал, почему столько времени посвятил изучению этого недуга! И каждый раз, когда кто-нибудь упоминает, даже в шутку, о суициде, у меня начинается неконтролируемая паника.
— Всё так же немеешь?
— Нет, наоборот, отключается мозг и я способен пообещать что угодно, лишь бы отговорить от необдуманных действий. Я, в самом деле, тогда два месяца молчал?
— Да. А потом пришел и сказал: «Хочу быть сильным как ты». Знаешь, ты обратился ко мне за спасением, но стал моим спасителем. Я вкладывал в новую цель все силы, но не было в этом и капли альтруизма. Я вытягивал себя из собственного кошмара, пытаясь попутно воспитать своего внука черствым и расчетливым. Только не предусмотрел, что ты забудешь все мои наставления насчет йонгеек и, ослушавшись, снюхаешься с дочерью самой Маргоши. Я предупреждал, в такую женщину невозможно не влюбиться. Она ведь копия матери. Эти глазища, профиль, запах, жизненная энергия! Но поверь, мне хоть и страшно за тебя, я даже рад.
— Знаешь, у Мурси тоже депрессия. Уже несколько раз я останавливал капитана перед самой трагической развязкой. Агенты Шерифа кормят её лекарствами, подавляющими работу мозга. И я теперь с ними даже согласен. Ты сам не выходил на связь с Дэвидом? Хочешь, я его ID раздобуду?
— Я не могу светиться. Не могу подставить под удар прайд. На мне ответственность. Хватит и трагедии с твоей бабушкой. Ведь каждый в деревне понимает, кто на самом деле виноват в случившемся. Не она стала каджиткой, выбрав такой способ уйти из жизни, а я. Позаботься о своей императрице, не допусти таких же ошибок.