Сильнее меня

Шторм Елена

Я вижу слабую тень в чуть более освещённом коридоре — тень от ног. Она замирает под дверью.

“Нет, я не здесь, не здесь”.

“Пожалуйста, пройди мимо!”

Пальцы до боли вжимаются в обивку, ногти едва не со скрипом цапают дорогой атлас. Я зажмуриваюсь, но теперь перед закрытыми глазами — руки мужчины, от которого я бегу, его грудь, приоткрытые губы.

Дверь открывается медленно, со скрипом. Комнату наполняет знакомый запах. Шаги раздаются и замирают, словно Траяр тоже пытается каким-то ненормальным чутьём определить,

тут ли я. Я затаиваю дыхание, перестаю дышать вовсе, уговариваю сердце не биться. Закусываю до боли губу.

Мерзавец. Не губи меня!

Даже в темноте меня накрывает тень — и я понимаю, что просить бесполезно.

В следующий миг рука хватает меня за запястье. Дёргает вверх. Я оказываюсь на ногах и практически вжата в твёрдую грудь.

— Прятаться за диваном — достойная леди идея. Недалеко же ты убежала. Не пробовала хоть немного постараться для виду? — голос Траяра полон гнева, но в тёмных глазах сверкает что-то ещё.

“Уйди. Отпусти меня!” — я мечтаю выкрикнуть это, но уже не могу. Наши взгляды встретились и сплавляются воедино. Там, где его рука касается кожи, я горю.

Мой локоть прижат к его груди и волосам.

Слабость отступает. Потому что он рядом, потому что я вот-вот перестану бороться. Несколько мгновений мы смотрим друг на друга — и я читаю на его лице помимо раздражения некое подобие сомнений.

А потом его вторая рука поднимается, палец ложится мне на губу. Очерчивает её, ведёт обманчиво нежно. Прижимает — и из меня вырывается стон.

Мы подаёмся друг другу навстречу.

Наши губы сливаются. Пальцы сжимают мою талию — крепко, властно. Так бессовестно, так просто и так приятно, что я ничего не могу сделать.

Я обвиваю шею Траяра, прижимаюсь к нему всем телом, и его прерывистое, горячее дыхание врывается мне в рот.

В этот миг я знаю, что пропала.

Что потеряла всё.

Но во рту — вкус мёда и свежих ягод, жёсткие губы захватывают мои, подчиняя и соблазняя. Рука врывается мне в волосы, а мои ладони слепо шарят под мужским камзолом, сминая хрустящую ткань рубашки, очёрчивая горячие, каменные мышцы. И сознание отказывает окончательно.

В следующую секунду я наталкиваюсь на подлокотник, и Траяр валит меня на диван.

Это лучшее, что со мной происходило.

Я почти не чувствую удара спиной об обивку. Жёсткие руки смягчают падение, резко хватают меня, устраивают удобней. И я чувствую себя свободной. Жаждущей и желанной. Смелой до дерзости, порочной, красивой — от того, как Траяр выдыхает и смотрит на меня. Я почти не вижу его лица дальше, только обрывки в водовороте: упрямый подбородок, густые ресницы, засыпающие меня волосы.

Его губы припадают к моей шее. Рука обжигает плечо, спину, ища застёжки платья. Цепляет крючки. Выбивает из груди воздух, стон, заставляет выгнуться навстречу сильному телу.

— Что ты делаешь со мной? Эларин… Эла.

Что я делаю с ним?

Тяну

с плеч его камзол. Заставляю распрямиться и сбросить отвратительно дорогую тряпку на пол. Хватаю ворот белой рубашки, обхватываю шею — смуглую, мощную, какую-то невыразимо красивую, на стыке силы и изящества.

— Скажи, что ты не любишь его, — Траяр цепляет волосы у моего затылка. — Скажи.

— Не люблю, — выдыхаю я.

Я готова сказать ему что угодно.

Он тяжело дышит, обнажив зубы. Упирается лбом мне в лоб, топит в бездне чёрных глаз.

А потом снова припадает к моим губам.

Дальнейшее сливается воедино: наши пальцы сплетаются на краю дивана. Мой затылок упирается в подлокотник. Горячие пальцы бегут по моим ключицам, по рёбрам, неумолимо тянут ткань платья с груди вниз. Останавливаются ненадолго, словно борясь с чем-то, но продолжают под мой стон. Я тону в его близости, в этом восхитительном запахе, в сладости мёда, которая разливается по всему телу.

Всё это прерывает свет.

Тусклый свет вдруг охватывает меня. Очерчивает лицо Траяра. Диван. Пол. Скрипит дверь — и этот дурной звук, которого не должно быть здесь и сейчас, ввинчивается в уши.

Что-то внутри замирает.

Я вся замираю на полувздохе. Поворачиваю голову. Смутный силуэт в проёме не сразу удаётся опознать. Он кажется размытым, ускользает от взора.

— Каких… каких демонов вы…

От голоса Лаэма я вздрагиваю.

Траяр застывает надо мной.

Осознание — оно такое холодное, такое липкое и неприятное, что ещё несколько секунд я изо всех сил пытаюсь не пустить его внутрь. Мне хорошо. Только что было просто прекрасно. Я хочу остаться в этом тумане, сладком сне! Но в груди всё сжимается. Дыхание с болью вырывается из горла — и я начинаю понимать.

Кто-то словно бьёт меня под дых, голову сдавливает, в ней начинает стучать тоже. Траяр медленно отрывается от меня, подаётся назад. Его зрачки расширены, дыхание сбито. Плотная, гулкая тишина накрывает нас троих.

Я хватаю платье на груди дрожащими руками, пытаюсь натянуть его, пытаюсь сесть — спешно, дико, словно это может что-то исправить.

— Вы…

— Лаэм, — голос Траяра — глухой и хриплый.

— Как… вы двое… да как это возможно?

Я знала, что пропала, знала! Теперь… Жар стыда пронзает меня сотнями игл. Дикий, невыносимый. Мир переворачивается. Что я наделала, древние боги?!

Молчание давит, пока я кое-как вскакиваю, пока судорожно пытаюсь прикрыться. Как неверная жена, которую застали с любовником. Да я же такая и есть! Траяр больше не держит меня, только морщится, прикрывает глаза, слепо откидывает волосы с лица.

— Давай поговорим через пять минут, — я не сразу понимаю, что это он Лаэму.

Тот моргает — с таким растерянным, почти детским выражением, будто и впрямь застал свою любимую в объятиях другого.

Будто я и впрямь ударила его в самое сердце.