Сильнее ветра 2. Горизонт свободы
Шрифт:
– Я не хочу переносить свадьбу, – вызывающе сложив руки на груди, принципиально упёрлась я. – Если ты уедешь, то…
– Что?
– То мы расстанемся!
Шантаж – гадкое дело. К тому же, фальшивый шантаж. Я не собиралась с ним расставаться. Я хотела, чтобы он… чёрт… чтобы он пытался остановить меня. Но он не торопился участвовать в этом наитупейшем мероприятии.
– Ты такой ребёнок, Мили, – произнёс Эйден, и эта фраза обожгла изнутри противной обидой.
– Ребёнок?! Тогда почему бы тебе не найти кого повзрослее?! – Я заполошно пролетела мимо него
Он вошёл следом за мной.
– Куда ты собралась?
– В детский сад! Туда же ходят дети, если я не ошибаюсь.
Эйден схватил меня за руку. Не больно. Но достаточно для того, чтобы ощутить дискомфорт.
– Прекрати. Ты ведёшь себя глупо.
– Глупый ребёнок, что поделать! – Я вывернулась из его хватки и, скинув халат, принялась яростно натягивать джинсы.
– Ты переворачиваешь все мои слова.
– Разве? – просунув голову в вырез чёрного топа, я бросила в его сторону насмешливо-злобный взгляд.
– Не нужно никуда идти. Ты успокоишься, и мы всё обсудим.
– Мы всё уже обсудили! – трагично кинула я и достала из шкафа туфли на убийственных каблуках. – Я – капризный ребёнок. Ты – успешный, умный, знающий чего хочешь от жизни, безумно верный, разъезжающий по миру и зарабатывающий бабки мужчина. Тебе нужна понимающая девушка и не знаю, – я выдохлась и, завязав пояс тренча, подняла взгляд. – Может, это просто не я?
Интонация была вопросительная и какая-то жалобная. Жалкая. Я так и просила глазами: «Не отпускай меня. Останови! Опровергни каждое идиотское слово!».
Но, видимо, предел был и у него. Потому что, не сказав мне ни единого слова, он развернулся и вышел из комнаты.
Ещё целую минуту я как идиотка топталась на месте и буравила взглядом дверь, ожидая, что вот-вот Эйден вернётся, обнимет меня и попросит остаться. Но время шло, а комнатный проём оставался пустым.
Всё, что касалось Райса, вызывало внутри целую бурю эмоций, и именно в данной ситуации я не смогла дать заднюю. Раздражённо схватила первую попавшуюся сумку и прошла через гостиную в сторону входной двери, отмечая спокойно восседающего на диване Эйдена. Он читал что-то в телефоне, а затем принялся набирать ответ. Меня кольнуло его безразличие.
Мне пришлось ещё десять минут проторчать в холле первого этажа, ожидая такси, потому что демонстративно закрытая с хлопком дверь отрезала все пути к возвращению. По крайней мере, на ближайшие пару часов.
Я поехала в бар, в котором сегодня коллега по работе отмечала свой день рождения. Изначально я не думала на него идти, так как у Эйдена в кои-то веки выдались выходные, и я хотела провести вечер с ним. Но нелепая ссора расстреляла весь план, и теперь вместо романтического ужина я ехала в пропахшем дешёвыми сигаретами такси, сверля взглядом молчащий телефон.
Злость схлынула, на её месте поселилась новая эмоция – сожаление. Я понимала, что перегнула палку. Я не должна была обвинять его в изменах и шантажировать расставанием. Но меня задело, что, прежде чем согласиться на эту поездку, он даже мысли не допустил
В баре девочки встретили меня с большим удивлением. Все, кроме Стеф. Ей, конечно, я излила душу ещё по дороге. Вероятно, моё лицо выглядело максимально несчастно раз именинница, не успев толком принять поздравления, с искренней озабоченностью принялась выспрашивать подробности моего появления. Я бездарно отшутилась и, подняв бокал с шампанским, проговорила длинный тост, придуманный буквально на ходу. Дальше пошли поздравления от других гостей. Я слушала их вполуха и уже спустя двадцать минут сильно раскаялась в своём необдуманном порыве.
Все пили, веселились. А мне было совсем невесело. Хотелось домой, к нему. Разрешить конфликт, заняться примирительным сексом, а затем заказать пиццу и посмотреть душераздирающий фильм. Из-за несчастливой концовки пореветь у него на груди и снова заняться сексом. Не выпускать его из кровати до самой поездки в эту грёбаную Австралию. Я знала, что уступлю ему. Уже уступила.
Мысленно провернув извинительную речь перед именинницей за свой преждевременный уход, я взяла телефон в руки, чтобы вызвать такси, и чуть не завопила от радости, увидев на дисплее пришедшее минуту назад сообщение.
Эйден: «Хочешь домой?»
Я: «Очень».
Эйден: «Напиши адрес. Я заберу тебя».
Я скинула ему геолокацию, припудрила нос в уборной и уже через двадцать пять минут сидела в машине и смотрела на мужской профиль, подсвеченный мелькающими ночными огнями Чикаго. Влажная чёлка спадала ему на лоб, и я сделала глубокий вдох, ощущая знакомый аромат шампуня. Хотелось зарыться в его макушку носом и не отлипать до самого рассвета.
Он остановил автомобиль у светофора с горящим красным, и я, не удержавшись, ласково накрыла ладонью его пальцы, обхватывающие руль.
– Эйден…
Поворот головы и мгновенное переплетение взглядов. В тёмном салоне было сложно разглядеть оттенок. Но я знала, что кроется под веером пушистых ресниц. Ненормальный зелёный. Сумасшедший цвет.
Тогда я не знала, что смотрю в эти глаза в последний раз…
– Я не должна была…
Он сжал мою руку в ответ.
– Всё хорошо, Мили. Поговорим дома.
Вспыхнул сигнал, разрешающий движение…
Машина тронулась с места…
Несколько секунд безмолвной тишины…
Тишины, в которой можно было сказать так много всего…
А затем… Ослепляющий свет фар… визг тормозов… мощнейший удар слева… и безудержное падение в кромешную, поглощающую без остатка черноту…
Настоящее время.
– Теперь вы понимаете, доктор? – мой голос дрожал, по лицу текли слёзы.
Я утирала их ладонями и испепеляла враждебным взглядом мистера Кауфмана, словно он самолично запихнул нас в ту проклятую машину, а потом под дулом пистолета заставил пересказать все подробности самого худшего момента жизни.