Сильварийская кровь

Орлов Антон

Дафна купила дешевое бисерное ожерелье и ушла оттуда с тяжестью на душе. Ее не отпускало подозрение, что с друзьями что-то случилось. Контрабанда довела их до беды – или это из-за нее? Сыщики дяди Анемподиста могли выяснить, с кем она общалась в Пассаже.

Ожерелье оставила в сквере на дорожке, будто бы случайно выронив из кармана. Мало ли, что это за игрушка: вдруг приведет преследователей прямиком к Досифее?

Пойти к родственникам Дафна не рискнула: консорт наверняка учел такую возможность. Надо связаться с Мареком. Он тоже в бегах, и он хорошо знает город – посоветует, где можно спрятаться.

Несколько лет назад, когда они были охочими до авантюр подростками (Марек,

впрочем, таким и остался, а насчет себя Дафна решила, что она теперь девица взрослая и серьезная), случалось, что они отправлялись вдвоем на прогулку, если ей удавалось ускользнуть из-под надзора дядиной прислуги. Потом она рассказывала Элше, где они побывали, и что видели, и какие здоровенные крысы на городских помойках – величиной с кошку, и как Марек наподдавал шпане, которая начала к ним привязываться, и она тоже треснула одного из них зонтиком по голове, а потом зашли в аптеку, потому что Мареку в драке расквасили нос, а на обратном пути купили мороженого и ели наперегонки, и она Марека обставила… Об очередной вылазке договаривались эпистолярным способом. Недалеко от королевского дворца, на улице Морских Камешков, есть прачечная Ластипов, и там, на террасе с кирпичными столбиками, они устроили себе потайной почтовый ящик.

Сохранился ли тот тайник? И догадается ли Марек туда заглянуть?

Дафна купила шелковую блузку, испачкала вареньем и с утра пораньше отправилась в прачечную с нарядной голубой вывеской «Волшебная стирка». Лицо прикрывает густая вуалетка с мушками. Дешевое клетчатое платье из магазина готовой одежды превратило племянницу консорта в одну из многочисленных горожанок, следующих повальной моде, а под платьем висит на шее амулет «пустого места», делающий своего обладателя персоной во всех отношениях малозначительной: окружающие на тебя вроде бы и смотрят, но не обращают особого внимания.

Из- за этого амулета она потеряла лишних четверть часа: работницы прачечной ее игнорировали.

Вручив им, наконец, блузку, Дафна умоляющим голосом попросила выполнить заказ побыстрее, а то госпожа, у которой она служит в горничных, сильно рассердится. С нее взяли двойную оплату за срочность. Сказав, что подождет здесь, она вышла на знакомую с детства кирпичную террасу.

На веревках сохнет целая армия носков разного цвета и размера. По углам стоят две круглые каменные клумбы с анютиными глазками. Возле основания одной из них – тот самый тайник: надо вынуть кирпич (поддается, все по-прежнему!), сунуть в нишу плоскую коробочку из-под леденцов, с запиской внутри, и вернуть кирпич на место. Проделав все это, Дафна отряхнула запачканное платье. Во дворе никого не было, а работницы видели ее со спины и не заметили, чем она занимается. Впрочем, даже если бы она стащила с веревок энное количество носков – и то бы, наверное, не заметили, если только здесь нет каких-нибудь заклятий, охраняющих белье от посягательств. Амулетами «пустого места» обычно пользуются воры.

Итак, послание для Марека лежит в тайнике, а теперь, чтобы не вызвать подозрений, нужно дождаться, когда будет готова блузка.

Клиентов было немного. Дафна сидела на скамье возле приоткрытой двери и слушала ленивую болтовню двух приемщиц. Из противоположной двери доносились задорные женские голоса, шум воды, плеск, звяканье, тянуло влажным теплом. Вот было бы замечательно, если бы Марек появился прямо сейчас! Но нет никакой гарантии, что он вообще в ближайшее время сюда заглянет. Невостребованное письмо в жестянке из-под леденцов будет лежать в кирпичной нише долгие годы, пожелтеет, станет ломким, как осенний листок, и в конце концов рассыплется на кусочки в руках у влюбленной пары, которая

случайно наткнется на чужой тайник в поисках подходящего «почтового ящика»… Этак лет через двести-триста, когда ни Дафны, ни Марека уже в помине не будет.

От мрачных мыслей ее отвлекли радостные возгласы работниц: к ним забежала в гости товарка, которая, как можно было понять из их реплик, с месяц назад вышла замуж и уволилась.

Дальше начался разговор совсем не радостный. Сначала новоприбывшая пожаловалась, что ее бабушка осталась без лекарства от болей в пояснице: то, что покупали раньше, в десять раз подорожало, а чтобы получить, по новому закону, бесплатную мазь, надо выписывать рецепт и идти с ним в ту аптеку, к которой бабушку прикрепили – больше нигде не дают, а в аптеке того лекарства нет, и неизвестно, когда будет, и везде, небывалое дело, преогромные очереди… Дафна нервно поежилась: оздоровительный проект Анемподиста норг Парлуна начинает приносить первые плоды.

Потом девушки заговорили о хозяйских делах, о последних неприятностях, нежданно-негаданно свалившихся на господина Ластипа. На днях его вместе с женой арестовали и на двое суток куда-то увезли, а в доме у них учинили обыск, все перевернули вверх дном. Удочеренная Ластипами девочка осталась одна и сначала заходилась в плаче, потом, сорвав голос, тоненько пищала, как брошенный котенок, пока сердобольная соседка не увела ее к себе домой. Все уж думали, что «Волшебной стирке» пришел конец, но хозяев все-таки выпустили. Объяснили, произошло недоразумение. Господин Ластип выглядит сильно постаревшим, а его жена, сказывают, вся опухла и ходит тяжело, вперевалку, словно там, где она побывала, ей повредили почки.

«Радана- Мать, это же из-за меня!
– подумала окаменевшая на скамейке Дафна. – Это нас с Элше ищут… Дядя Анемподист хочет нас вернуть, и его люди добираются до всех, к кому я могла бы обратиться за помощью».

Ее окликнули: блузка готова. Выстирали, высушили и выгладили, все в наилучшем виде. Дафна, как во сне, расплатилась, вышла на улицу. Она, конечно, и раньше знала, что службы, которые занимаются сыском и безопасностью, скверно обращаются с теми, кто попадает к ним в руки, виноватый или невиновный – не имеет значения. Но одно дело знать об этом, как о чем-то постороннем, не имеющим к тебе отношения, и совсем другое – так, как сейчас. Родители Марека, Хиби и Руфо… Она с трудом переставляла ноги, словно силы за несколько минут из нее вытекли, как вода из треснувшего стакана.

В пятый раз Сотрапезников остановили на улице Златых Карет. Трое в серых плащах с капюшонами, с казенными автоматическими арбалетами, сверкающими никелем, и одинаковыми короткими мечами. У всех железные перстни с печатками, подтверждающие особые полномочия.

Заступили дорогу. Холодные многозначительные взгляды из-под надвинутых капюшонов устремлены на Евнику.

– Опять?! – взвизгнула та. – Надоели хуже скипидара под задницей! Да не я это, тьфу ты, я – не она! И не тяните немытые руки, уж лучше я сама себя за волосы оттаскаю!

Несколько раз дернув за растрепавшиеся белокурые локоны, она злорадно осведомилась:

– Вот, видели?! Волосы у меня настоящие, и сама я настоящая – Евника Арбелари, дочь адвоката Арбелари, если это вам о чем-нибудь говорит. Засудить вас за приставания на улице к порядочной девице – это мне раз плюнуть!

Для пущего эффекта она неэстетично харкнула под ноги предводителю серой тройки. Если тот и был шокирован, виду не подал – сделал знак своим подчиненным, и они молча проследовали дальше, рыща взглядами по толпе. Видимо, им было приказано делать свое дело, не отвечая на оскорбления и не ввязываясь в скандалы.