Сильвия и Бруно. Окончание истории
Шрифт:
Император начал говорить ещё до того, как Канцлер сел.
— Как я ни отказывался становиться Императором... а вы все так меня упрашивали... вы же знаете, как дурно вёл дела наш последний Правитель... но то воодушевление, с которым вы... а он подвергал вас гонениям... он обложил вас непосильными податями... вы отлично знали, кто достоин был стать Императором... мой брат не обладал нужным...
Невозможно сказать, сколько длилась бы эта сбивчивая речь, но в эту минуту какой-то ураган потряс дворец от самого основания, распахнул окна, погасил светильники и наполнил воздух клубами дыма, которые приняли странные очертания и обрели облик писанных слов.
Но
Император продолжал речь, словно она и не прерывалась.
— А мы повели себя — оба, и моя жена, и я — как два отъявленных негодяя. Лучшего имени мы не заслуживаем. Когда мой брат уехал, вы потеряли достойнейшего Правителя из всех, кто у вас когда-либо был. А уж я, гнусный лицемер! — сделал всё возможное, чтобы пустить вам пыль в глаза и сделаться Императором. Я! У которого едва ли достанет мозгов исполнять работу чистильщика сапог!
Лорд-Канцлер заломил руки.
— Добрые люди, он же с ума сошёл! — Но тут оба они разом смолкли, и в мёртвой тишине раздался стук молотка о входную дверь.
— Что это?! — единодушно вскрикнули все.
Люди заметались по залу. С каждой секундой возбуждение росло. Лорд-Канцлер, бросив свои обязанности церемониймейстера, выбежал вон, чтобы вернуться спустя минуту — бледным и задыхающимся.
ГЛАВА XXIV. Возвращение Нищего
— Ваше Императорское Величество! — пропыхтел он. — Это снова тот самый Нищий! Прикажете спустить на него собак?
— Приведите его! — велел Император.
Канцлер ушам своим не поверил.
— Сюда, Ваше Императорское Величество? Правильно ли я понял...
— Приведите его сюда! — загремел Император.
Канцлер неуверенно попятился к двери, и спустя минуту столпившиеся посреди зала гости раздались в стороны, чтобы пропустить бедного старика.
Он и впрямь был достоин жалости: свисающие спереди и сзади лохмотья заляпаны грязью, седые волосы и длиннющая борода дико всклокочены — однако вошёл он твёрдым шагом, держась прямо, и в его манерах угадывалась привычка повелевать. Но самым неожиданным было то, что Сильвия и Бруно шли рядом с ним, вцепившись в его руки, и взглядывали ему в лицо с тихой любовью.
Все с любопытством посмотрели на Императора: как-то он примет дерзкого пришельца? Не отшвырнёт ли с ругательствами от ступеней своего помоста? Но нет! К их величайшему изумлению, Император упал перед ним на колени и промямлил, склонив голову: «Прости нас!»
— Прости нас! — тем же униженным тоном повторила Императрица, опускаясь на колени рядом с мужем.
Возвратившийся Изгнанник только улыбнулся.
— Встаньте! Я прощаю вас!
И тут присутствующие сделались свидетелями чудесного превращения, произошедшего со стариком-нищим, едва он произнёс эти слова. То, что все приняли поначалу за перепачканное грязью отвратительное тряпьё, в одно мгновение обернулось королевским одеянием, расшитым золотом и украшенным драгоценными камнями. Теперь все узнали его и в низком поклоне склонились перед Старшим Братом, своим настоящим Правителем.
— Брат мой и Сестра моя! — сказал Правитель звучным
Но в следующий миг он возобладал над своими чувствами и кивком головы предложил Императору занять своё место во главе стола. Остальные гости тоже поспешили к столу, где нашлось даже место для Короля Эльфов. Дети уселись по обе стороны от него. Когда все успокоились, Лорд-Канцлер вновь встал, чтобы предложить следующий тост.
— Мой следующий тост — за виновника торжества! Что такое... Где он? — Вытаращив глаза, Канцлер оглядел стол. — Ну вот вам, пожалуйста! О Принце Уггуге вспомнил кто-нибудь?
— Ему сообщили о начале Банкета? — спросил Император.
— Несомненно! — заверил Канцлер. — Это было поручено Гофмаршалу.
— Выйти Гофмаршалу! — приказал Император.
Гофмаршал вышел из-за стола.
— Я посетил Его Имперскую Тучность, — начал оправдываться дрожащий придворный. — Я напомнил ему о Лекции и о Банкете...
— Дальше, дальше! — не выдержал Император, когда стало ясно, что несчастный не может говорить от страха.
— Его Имперская Тучность милостиво изволили надуться. Его Имперская Тучность милостиво изволили дать мне пощёчину. Его Имперская Тучность милостиво изволили сказать: «Не моя забота!»
— «Не моя забота» плохо кончил, — прошептала Сильвия братцу. — Я не совсем уверена, но его, кажется, повесили. [80]
Так случилось, что эти слова попали Профессору в уши.
80
Сильвии припоминается стишок с несколько дидактическим содержанием из корпуса «Рифмы Матушки Гусыни».
— Такой результат, — ласково заметил он, — есть просто следствие ошибочного опознания.
Дети непонимающе воззрились на него.
— Позвольте объяснить. «Не моя забота» и «Забота» были брат и сестра, близнецы. «Забота», как известно, Кошку убила. А по ошибке схвачен был «Не моя забота», и его повесили вместо первой. Так что «Забота» здравствует до сих пор. Но без родного брата ей невесело. Вот почему говорится: «Прочь, хмурая Забота!» [81]
— Большое спасибо, — поблагодарила Сильвия с воодушевлением. — Это чрезвычайно интересно. Мне кажется, это объясняет всё!
81
Начальные слова одной старинной баллады, ставшей хрестоматийной.
— Ну, не совсем всё, — скромно отвечал Профессор. — Существуют два или три технических затруднения…
— В каком виде вы нашли Его Имперскую Тучность? — спросил Император Гофмаршала.
— Его Имперская Тучность показался мне немного...
— Что немного?
Все затаили дыхание, стремясь не пропустить следующее слово.
— Немного КОЛЮЧИМ!
— Немедленно послать за ним! — воскликнул Император, и Гофмаршал пулей вылетел из зала.