Сильвия и Голландские исторические миниатюры

Оргон: А как Тартюф?

Дорина: Тартюф? Когда пускали кровь

(Ей, сударь, не ему), не двинул даже бровью.

Желая возместить ущерб её здоровью,

За завтраком хватил винца – стаканов пять.

Оргон: Бедняга!..

(Ж.-Б. Мольер, «Тартюф», пер. М. Донского)

Воскресным летним днём я отправился в «Фестину», в одно из самых снобистских мест Голландии. Большинство амстердамцев не подозревает ни о существовании

этого теннисного клуба, ни о его значимости в жизни знати и нуворишей.

Клуб был основан принцем Оранским, супругом великой княгини Анны Павловны и большим англоманом, полтора столетия назад, и с тех пор представители королевской династии возглавляют это вожделенное, но закрытое для выскочек заведение. Количество его членов строго ограничено, и вступление новичков возможно лишь после естественной убыли кого-то из стариков. Потому чести стать членом клуба ждут, порою, десятилетиями, и на тот знаменательный день, когда велосипед вёз меня на его корты, очередников было около трёх сотен счастливцев, занесённых в список будущих партнёров принцев и принцесс крови.

«Фестина» располагается в Фондельпарке, в самом сердце Амстердама. Я шёл туда по высокопоставленной рекомендации, поскольку изучал жизнь и новшества принца Оранского, как читателю уже известно – августейшего супруга русской принцессы Анны. Голландцы относились к нему без должного пиетета, смакуя разные мнимые и действительные шалости. Но меня интересовали его заслуги, а не забавы.

Было тепло, и просторные лужайки были усеяны загорающими, повсюду бегали детишки, мимо проносились велосипедисты. Громко треща, над головою пролетали большие стаи бразильских зелёных попугаев. Я следил за их полётом и невольно вспоминал старую историю. Четверть века назад я познакомился с восходящей скрипичной звездой Сильвией. Давно это было, Сильвия умерла, оставив о себе горькое чувство утраты. Я старался гнать прочь её прекрасный образ, не подозревая, что через час-другой она возродится перед моими глазами во весь рост и вмиг станет мерилом добра и зла…

Я позвонил в ворота клуба. Меня ждали, и зелёные створки гостеприимно распахнулись. Было воскресное утро, и корты пустовали. Меня встретили две знатные болтушки из свиты голландского джинсового короля. Мне доводилось встречаться с ним, и я имел представление об его окружении. Он был гомосексуален, и девицы принимали его за своего, не имея от него тайн и преданно сопровождая везде, куда он направлял свои стопы. Дамы обошли со мною весь клуб, ознакомили с трофеями и кубками, рассказали об истории почтенного заведения. Я постарался изучить там совершенно всё, вплоть до последнего гвоздика.

Подошло время ланча, и меня устроили на террасе с угощением «за счёт заведения», а болтушки, между тем, отправились размяться на корт. Я следил за ними, этими беззаботными красавицами-голландками, жившими без единой тени видимых забот. Всё давалось им легко и играючи, ибо они давно входили в свиту баснословно богатого короля текстиля.

Наконец болтушки вернулись, беспрерывно треща. Одну из них звали слегка забавно для моего слуха.

– Верочка, вы чуть-чуть русская? – спросил я.

– О, нет-нет,

ни капельки! Просто как-то у нас в гостях был какой-то русский, он рассказывал истории, и моим родителям понравилось имя его дочери. Так меня и назвали. Так и записали моё полное имя: Верочка ван дер Бейк.

– А вы чувствуете какую-то связь с Россией? – пытал я её.

– Ну что ты! Я даже не знаю точно, где это находится. Слышала, что это огромная Тартария или Сиберия, где всегда холодно и голодно, где волки и медведи. Вот Карлина знает всё о России. Она шпионка.

В тёмноволосой Карлине чувствовался скрытный характер, вполне подходящий шпионке. С обворожительной улыбкой она накачивала меня хайнекеном вперемешку с мартелем, и сейчас это стало казаться подозрительным.

– Вы были в России? – спросил я её вполголоса.

– Да, я была у вас с тайной миссией. Я замужем за бостонским американцем и как-то имела бурный роман с морским офицером. Его послали в Москву. Морским атташе. И я потащилась за ним, – беззаботно прощебетала Карлина.

– А ваш муж?

– Где мой муж?

Карлина деланно завертела головой по сторонам, затем обе подружки захохотали.

– Рассекреть свои русские тайны, дорогая, – закричала Верочка.

– Это была тщательно спланированная операция, – завелась Карлина. – У меня была блестящая легенда. Я въехала в Союз куратором выставки Бостонского музея изящных искусств.

– Боже мой! Ты перетряхнула целый музей, чтобы воссоединиться с блондинчиком Фредом?

– Привезла не весь музей, а лишь дюжину скетчей Рембрандта. Затем я подарила русским ма… ма… Ах, не помню, что за «ма»!

– Матрёшку?

– Нет, дорогая, совсем не матрёшку… Как же… Макартич?

– Магарыч, – подсказал я.

– Вот-вот, магарич!

– Боже, что такое магарич?

– Бейлиз, хайнекен, тоблерон, печные таблетки с тюльпанами, оловянные ложки с мельницами… Ты сама знаешь, что туземцев надо одаривать сладкими и блестящими безделушками.

– Но зачем, Карлина?

– Затем, что русские были довольны и отпустили меня на все четыре стороны, сказав, что устроят выставку сами.

– Гениально! Виртуозно! И ты взошла на борт фрегата по парадному трапу? Вы с Фредом подняли паруса, и ветер понёс вас по морю любви! – захохотала Верочка.

– Ах, нет. Совсем нет, дорогая. Ведь в Москве нет моря. Море в Ленинграде. Мой Фред отправился туда на морской парад, а я последовала за ним в соседнем вагоне. У меня была изящная сумочка «Шанель» со встроенной шпионской камерой. Фред дал. Но на полпути меня сняли с поезда. Фред даже не заметил. Он подумал, что русские меня перевербовали.

– Боже, какая прелестная шпионская история! Я тебе завидую, Карлина! Ты Мата Хари!

– И меня депортировали, хоть и не нашли камеру. За нарушение пребывания в стране. Магарич не помог.

– А ты привезла шпионскую камеру? Что ты с нею делаешь?

– Наш джинсовый король забрал её. Иногда он тайком снимает нас, когда мы слишком шалим.

– Нас? Ему дозволено, он лапочка… Всё! Сейчас будет первая пара. Барон ван ден Браккс и этот выскочка… Забыла его имя, – объявила Верочка.