Сильвия и Голландские исторические миниатюры
Шрифт:
Сильвия схватила иконку, поцеловала её и бросилась в объятья Эрика. Я невольно стал свидетелем их счастья. Затем мы вышли с Эриком на свежий воздух и, дождавшись Сильвию, отправились праздновать в старое кафе у собора святого Мартина, самого почитаемого святого в Утрехте, где просидели до трёх ночи, пока нас не выставили за дверь. Молодая пара ни за что не хотела отпускать меня, и мы отправились к отцу Сильвии, который, по её словам, должен быть рад принять нас в столь поздний час.
Отец её, королевский географ, жил в отшельническом уединении в маленьком, но уютном домике среди заповедного
С восходом солнца Сильвия с Эриком уехали, оставив меня, ибо теперь её гостеприимный отец ни за что на свете не был согласен расстаться со мною, не ознакомив со всеми прелестями местного быта. Весь день нас посещали гости, это были разные люди, но все живо интересовались моей родиной. «Перестройка» и «Горбачов» не сходили с их уст, и то были живой интерес и участие к нам, к освобождённым советским людям.
Тот день остался в памяти приятным воспоминанием. Над головами, громко крича, летали большие зелёные попугаи, давно завезённые из Бразилии. Экзотические птицы привносили ощущение необычности и неизведанности. О, этот чудный мир, открывшийся новой гранью. Всю дорогу до Амстердама в моём сердце билась и металась волшебная скрипка Сильвии.
III.
В последующие годы я периодически наезжал в Голландию и следил за стремительной карьерой Сильвии, изредка бывая на её концертах и ещё реже – встречаясь с нею. В последний раз мне довелось увидеть её на сцене амстердамского Концертхебау, где она замечательно исполнила Стравинского с нашим дирижёром Кириллом Кондрашиным.
Примечательным то посещение было и тем, что концерт я смотрел в обществе бабки Сильвии, старомодной 95-летней дамы. После концерта Сильвия живо интересовалась, как играют Стравинского в России, и играют ли вообще, поскольку раньше его замалчивали. А бабку волновал лишь один животрепещущий и важный вопрос: почему, будучи помолвленной уже пять лет, её внучка до сих пор не замужем? Вопрос был неприятен Сильвии. Она отмахивалась и отговаривалась тем, что Эрик занят, что пока у него не идёт дело, но всё уже устраивается, и в следующем году он намерен купить большой дом между Амстердамом и Утрехтом, где они устроят студию для записи музыки.
– Доживу ли я, моя дорогая, до радостного мига, когда увижу правнуков? – гнула своё бабушка.
– Этого ты дождёшься, если проживёшь до ста двадцати пяти, – отрезала Сильвия. – Сначала мне следует сделать карьеру. Я должна завоевать весь мир…
Слова её не казались мне похвальбой, ведь Сильвия была воистину замечательной.
Следующие несколько лет я не был в Голландии, и отправиться туда я смог лишь летом девяноста восьмого. Уезжая, я зашёл к Анатолию Георгиевичу, овдовевшему, сильно сдавшему и потрёпанному пост-перестроечными бурями. Он снова вручил мне Казанскую богоматерь, в этот раз большую золочённую икону, попросив найти возможность провезти её и вручить Сильвии.
С трудом удалось мне вывезти икону. Таможенному служащему с рыбьим взглядом
К разочарованию, я не смог найти следов Сильвии. Её телефоны молчали, а наведение справок и изучение музыкальной прессы не дали результатов.
Пробыв две недели, я оставил икону на хранение доверенному лицу. В Шереметьево мне пришлось соврать, что декларация то ли утеряна, то ли украдена, и на том дело закончилось.
Сразу по возвращению случился очередной кризис, который не пережил Анатолий Георгиевич. И через год, снова вылетая в Амстердам, я дал себе слово найти Сильвию, чего бы то ни стоило. Я должен оставить дела, разыскать её и отдать икону, как последнюю волю старого консерваторского профессора. Но тщетно я пытался найти какой-либо след скрипачки, её отца или кого-то знавшего её. Наверное, она вышла замуж, сменила имя и уехала в Америку, либо в Японию, Китай, Австралию, Бразилию или бог весть куда, иногда думал я, пока, наконец, мне не выпал счастливый случай.
Как-то раз я был на очередном светском приёме, на «высоком чае», где Эми представляла благородному обществу свою скрипичную школу. Улучшив момент, я подошёл к ней, но на вопрос о Сильвии она ответила глухим молчанием. Я не отставал, но Эми продолжала отнекиваться.
– Сильвия? Я ничего не знаю о ней. Нет-нет, я не знаю, не спрашивай…
В конце приёма я снова подошёл в ней.
– Эми, мне важно найти Сильвию. Помоги, чем можешь. Я прошу не для себя, я ищу не по своей прихоти. Мне обязательно надо передать подарок от её друзей. Они умерли. Я дал зарок найти Сильвию и отдать подарок, как их последнюю волю.
– Хорошо, я попробую что-нибудь сделать, – сжалилась она, и на том мы расстались.
Эми сдержала слово, и через три дня я получил короткое сообщение с номером телефона. Я тут же позвонил. Трубку подняли, но, не отвечая, напряжённо молчали в ожидании моего представления.
– Худемиддах, – поприветствовал я. – Мне нужна мифрау Сильвия де Ноорд. Я прибыл из Москвы, из России, и мне нужно с нею встретиться.
Ответом мне было напряжённое молчание.
– Вы извините, пожалуйста, но прошу вас помочь мне найти мифрау Сильвию. Это очень важно.
Наконец, после некоторого молчания, старый слабый, дребезжащий женский голос переспросил:
– Зачем она тебе?
– Мне надо передать ей подарок из Москвы.
– Кто ты? – спросил голос после долгого молчания.
Моя собеседница показалась мне очень старой, слабой и плохо слышавшей дамой, потому я был предельно терпелив. Я снова представился и повторил всё сначала. После некоторого молчания она спросила:
– Что за подарок?
– Это икона. Это дорогая икона из Москвы. Икона из церкви, в которой была Сильвия. Икона это освящённое изображение русских святых. Сильвия очень любила русские иконы.
Конец ознакомительного фрагмента.