Силы неисчислимые
Шрифт:
— Обратите внимание на вот эти метины, — продолжал Боровик, скользя пальцем между линиями железных дорог Киев — Коростень и Чернобыль — Овруч. — Если выходить, то надо сюда. Места мне здесь хорошо известны, дорога моим отрядом сюда проторена.
— Говоришь, дорога проторена? Та самая, по которой ты сюда из Малинских лесов драпал? — вдруг отозвался молчаливо нахохлившийся Погорелов.
Боровик сделал вид, что не расслышал реплики, и продолжал:
— Но двигаться надо, только когда леса распустятся. А до этого лучше переждать здесь.
— Он,
Богатырь еще ниже наклонился ко мне:
— Есть и плохие новости, командир. На Украину в Середино-Будский район прибывают оккупационные войска. Пущен слух: нас поджидают, кто-то выдал наши планы. В Суземский отряд пришли анонимные письма, будто Мария Кенина и Василий Волчков агенты гестапо.
Хотя внимание всех присутствующих было сосредоточено на карте Боровика и Богатырь об анонимных письмах сказал шепотом, кто-то из присутствовавших неожиданно загремел на всю комнату:
— В пазухе штаба двух паразитов держите?! Вот после этого и доверяйся штабу!
Рева резко повернулся на своем диване и, сморщившись от боли, осуждающе сказал:
— Не туда клонишь, друже. Тоже нашел основание — какие-то анонимки. Чтобы им поверить, много ума не надо.
— Не будем спешить с выводами, — пытаюсь успокоить товарищей, хотя самому приходится сдерживаться, чтобы не поддаться гневу. — Кенина и Волчков наши лучшие разведчики. Они много сделали для нас.
— Маскировка! — не унимается сверхбдительный товарищ. — В нашем деле глаз да глаз нужен. А меня прорабатывают за то, что никого не принимаю в отряд. Пусть прорабатывают, но я спокоен: отряд огражден от шпионов.
Хотелось оборвать его, но уж очень претил мне разговор о всяких слухах и анонимках, к которым я и до войны испытывал настоящее отвращение. Да и мысли были заняты другим.
— Чего нам ждать, Захар? — спрашиваю комиссара. — Нужно выполнять директиву.
— Это ясно, — откликнулся Богатырь. — Но следует все продумать.
Он молча шагает по комнате, чуть склонив голову и обеими руками схватившись за ремни портупеи. Я понимаю. Каждому из нас сейчас нелегко. Красная Армия почти у ворот Орловской области. Мы так ждали ее. И вдруг надо уходить, забираться еще глубже в грозные дебри вражеского тыла.
Все молчат. Слышу, как за окном снова неистовствует вьюга, надрывно скрипит калитка. Ох, не сладко в такую пору отправляться в далекий поход! Но надо…
Раскладываю на столе свою карту. Товарищи склоняются над ней. Рассуждаю вслух:
— Значит, в Середине-Буде есть полк СС? И с фронта против нас снимают дивизию.
— Хватит, — вскочив как ужаленный, грохает кулаком по столу один из командиров. — Никуда я не пойду: ни на Сумщину, ни в Малин. Врагов мне и здесь хватит. Есть у меня две диверсионные группы, работой будут обеспечены, и баста! Пусть другие до меня дотянутся, потом кивают.
Тут уж я не выдержал:
— Нет, партизанщины мы не допустим!
Притих товарищ.
— Не хорохорьтесь, — тихо, но отчеканивая каждое слово, сказал ему Богатырь. Комиссар едва скрывал свой гнев, но выдержка не изменила ему и на сей раз. Только брови насупились. — Не зазнавайтесь. Оснований нет. Дотягиваться до вас некому и, главное, незачем. В хвосте плететесь. И запомните, партийная организация отряда вас не поддерживает. Подумайте об этом. На волоске держитесь.
— Я давно знаю, что вы ключи ко мне подбираете, — проворчал тот. — И вы меня, пожалуйста, не запугивайте. Если вам угодно, то вот, читайте. — Он бросил на стол радиограмму.
Захар читает вслух:
— «Оставайтесь на месте. Действуйте самостоятельно. Строкач».
Реву словно вихрь подхватил. Он потребовал, чтобы мы, невзирая на радиограмму полковника Строкача, сняли этого человека с должности командира отряда.
— К черту! — бушует Рева. — Надо у него отобрать и радистов и радиостанцию.
Честно говоря, у меня самого возникли те же мысли, которые так внезапно выпалил Рева. Слишком трудно стало работать с этим товарищем. Но я помнил, что его отряд сформирован обкомом партии еще в сентябре 1941 года, оснащен радиостанцией, благодаря которой мы впервые смогли связаться с ЦК Компартии Украины. Признательный за это, я заставлял себя мириться с его частыми заскоками.
— Да, тут что-то не так, — сказал Богатырь. — Надо сделать повторный запрос в штаб.
— Тебе только со старостами воевать, — продолжает Рева отчитывать командира отряда. Они смотрят в упор друг другу в глаза. Оба красные, возбужденные, вот-вот сцепятся, как петухи.
Жестом заставляю всех замолчать.
— Слушайте приказ. Отряды готовить к выходу на Украину. Кто не подчинит себя общему делу, будет снят с командования. Что касается радиограммы полковника Строкача, уточним все детально. Буду отвечать за все я.
Несколько мгновений в комнате царит тишина. Первым поднимается Боровик:
— Мне ясно. Можно быть свободным?
За ним Погорелов:
— Отряд будет готов к выходу, товарищ командир!
А упрямец, который так много спорил с нами, молчит. Потом взмахивает рукой.
— Ладно! Разрешите идти?
Он уже подошел к двери, когда его остановил Богатырь:
— Я хотел бы просить вас впредь заявления о недоверии к штабу бросать осмотрительнее. Командир не может, не имеет права уподобляться безвестному анонимщику: мое дело шлепнуть обвинение, а там пусть расхлебывают…